Зампредседателя комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи, член КПРФ Александр Ющенко предложил найти русские синонимы для терминов «майнинг» и «блокчейн», выступая на заседании Совета по законодательному обеспечению цифровой экономики.

«[Надо] подумать над тем, чтобы внедрять импортозамещение в терминологию цифровых технологий, потому что не все понимают, что такое „мейнстрим“, „майнинг“, „блокчейн“. Всё, конечно, не заменить, но какие-то шаги в этом направлении можно сделать», — цитирует Ющенко агентство ТАСС.

Присутствовавший на заседании министр связи Николай Никифоров горячо поддержал инициативу «обрусить» криптовалютную терминологию.

В понедельник же депутат ГД Сергей Жигарев предложил дать «общепринятые во всем мире определения» таким понятиям, как «робот», «искусственный интеллект», «блокчейн», big data, «криптовалюта».

В языкознании познавший толк

Когда политикам больше нечем и негде себя проявить, они берутся за лингвистику. Самый свежий пример подал президент Украины Петр Порошенко, подписавший в понедельник закон «Об образовании».

Даже такой лидер, как Иосиф Сталин (которому уж точно было чем заниматься помимо филологии), был не чужд вопросов языкознания. Поразительным образом в своей, как сейчас бы сказали, программной статье от 1950 года Сталин ответил на предложения, прозвучавшие в Госдуме 67 лет спустя.

Какая польза для революции от такого переворота в языке?И. Сталин, «Правда», 20 июня 1950 года.

В своей статье Сталин подчеркнул, что «непрерывный рост промышленности и сельского хозяйства, торговли и транспорта, техники и науки требует от языка пополнения его словаря новыми словами и выражениями, необходимыми для их работы. И язык, непосредственно отражая эти нужды, пополняет свой словарь новыми словами, совершенствует свой грамматический строй».

Сама по себе идея лингвистического «импортозамещения» в России возникла три века назад, когда вместе с петровскими реформами в Россию через прорубленное в Европу окно хлынул водопад европейской (тогда преимущественно французской) лексики.

Живший на рубеже XVIII и XIX веков Александр Шишков, которого историки называют родоначальником славянофильства, уже тогда предлагал запретить слова-инородцы, в их числе такие, которые даже уху тогдашнего россиянина не казались чужеродными, а сейчас не всякий филолог заподозрит в них иностранное происхождение.

Между тем как мы занимаемся сим юродливым переводом и выдумкой слов и речей, ни мало нам несвойственных, многие коренные и весьма знаменательные российские слова иные пришли совсем в забвение; другие, невзирая на богатство смысла своего, сделались для непривыкших к ним ушей странны и дики; третьи переменили совсем ознаменование и употребляются не в тех смыслах, в каких с начала употреблялись. С одной стороны, в язык наш вводятся нелепые новости, а с другой — истребляются и забываются издревле принятые и многими веками утвержденные понятия,писал Шишков в 1803 году.

То есть депутаты Ющенко и Жаров ровным счетом ничего нового не предложили. Будь Шишков жив, его слова в стенограмме заседания Госдумы-2017 выглядели бы совершенно «неинородными»!

© wikimedia.org

Что Чингачгук говорил о криптовалютах

Идея «защитить» русский язык от иностранного вторжения покажется еще более контрпродуктивной, если вспомнить два исторических примера, когда перед политиками (и целыми народами) стояла прямо противоположная задача: оживить древние мертвые языки, сделав их общеупотребительными в реалиях XX века.

Первый раз такая задача возникла в годы Второй мировой войны, когда американцы столкнулись с необходимостью надежной шифровки своих сообщений, но у них не было чудо-машины «Энигма», которой располагали германские шифровальщики.

Американцы тогда вспомнили, что на просторах их континента проживают племена индейцев и некоторые из них остались в количестве всего нескольких сотен носителей, поэтому знать их наречия не может ни один немецкий или японский контрразведчик.

Выбор пал на племя навахо. Тем более что внешне коренные обитатели Америки были мало отличимы от японцев и их было легче внедрить в тыл врага.

Сложнее оказалось решить сугубо филологическую задачу — как в радиосообщениях на языке навахо передать такие слова, которых в этом языке быть не могло в принципе: «танк», «самолет» и т. д.

Возможно, это стало рождением особой науки — военной филологии. Американцы с этой до тех пор неслыханной задачей справились. Кому интересны подробности, посмотрите фильм «Говорящие с ветром» (Windtalkers).

Майнинг в эпоху фараонов

С похожей, но гораздо более крупномасштабной задачей столкнулись основатели Государства Израиль и лидеры получившей в том же 1947 году независимость Индии. И там и там надо было создать язык, одинаково понятный (или хотя бы одинаково непонятный) всем гражданам новых государств, по историческим причинам такового не имевшим.

Возрождение древних языков — иврита и хинди — стало настоящим национальным подвигом для обеих стран, сравнимым по трудоемкости со строительством египетских пирамид. Ведь помимо того, что эти языки должны были стать родными миллионам людей, которые ни слова на них до того не знали, в сами эти языки надо было инкорпорировать тысячи и десятки тысяч слов, которых во времена их «живого» существования не было и быть не могло.

Попытки «натурализовать» все иностранные слова происходят, как правило, из опасений, что родной язык может не справиться в «единоборстве» с иностранными, говорит профессор Школы филологии ВШЭ Мира Бергельсон.

«Государство Израиль проводило буквально до последнего десятилетия очень охранительную политику в отношении иврита, не допуская конкуренции с ним ни английского, ни идиша. Что-то похожее сейчас происходит на Украине. Но методы, какими проводится украинизация, конечно, выглядят как насилие над носителями других языков — ведь в Израиле никто не препятствует тому, чтобы дети учились на арабском», — сказала она «Ридусу».

Специалисты по ивриту и хинди перевернули горы древних текстов в попытках вывести такие слова, как «телевидение» или «ракетостроение» из стихов Ветхого Завета или Махабхараты. Насколько им это удалось — опять-таки, можно увидеть, почитав газеты «Га-Эрец» или «Дайник-бхаскар» (ведь даже само слово «газета», как понимаете, было очень в ходу в эпоху Рамзеса или Великих Моголов).

© pxhere.com

Сумма филологий

Инициатива депутатов Госдумы в первую очередь политическая, и уже затем лишь филологическая, убежден главный редактор проекта «Словари XXI века» Алексей Михеев.

«Подоплека, скорее всего, в том, что экспорт лексики — в данном случае англоязычной — является прямым следствием экспорта технологий ведущей англоязычной страной. Поскольку эта страна сейчас политическим классом России воспринимается не дружественно, то в каком-то смысле естественно желание уменьшить ее влияние в том числе на языковом уровне. Но это и опасения беспочвенные, и занятие безнадежное — потому что русский язык обладает органической способностью впитывать и „натурализовать“ иностранную лексику», — сказал он «Ридусу».

Почему-то носители английского языка подобных комплексов не испытывают, и ничего не слышно про инициативы американских конгрессменов найти англоязычные замены словам, пришедшим, скажем, из языка стратегического оппонента — китайского, вроде «феншуй» или «цигун».

Справедливости ради, стремление максимально оградить родной язык от чужеродного влияния — свойство не только российских «охранителей».

«Очень консервативны в этом смысле французы, а из славян — поляки и чехи. Французы даже такие вроде бы общечеловеческие слова, как калькулятор или автомобиль, заменили своим переводом, да и поляки тоже пошли путем дословного перевода корней. Тот же автомобиль по-польски звучит как „самоход“. Ну вроде как наш самолет, принцип тот же самый», — рассказывает эксперт.

Однако если говорить в целом, то сама идея перевести тот или иной технический термин на все существующие языки мира скорее контрпродуктивна, чем прогрессивна, подчеркивает он.

«И языки, и технологии должны помогать человечеству строить мосты, а не разобщать его еще больше. Если ученые и инженеры разных стран не выработают общую, понятную для всех терминологию — то научный прогресс затормозится. Притча о Вавилонской башне ведь как раз про это», — вновь отсылает к Ветхому Завету Михеев.

Когда французы запретили использование англоязычной терминологии, их наука быстро скатилась на провинциальный уровень, и французов просто перестали приглашать на международные конференции, добавляет Мира Бергельсон.