К столетию Великой Октябрьской революции два главных канала страны подготовили по сериалу: «Демон революции» вышел на «России-1», «Троцкий» — на «Первом канале». И хорошо было бы о каждом выпустить отдельную статью, тем более что и поднимаемая в фильмах тема — важная, и состав съёмочной группы оба раза — сплошь уважаемые люди, и понятно, что в недалёком будущем эти ленты так или иначе обязательно будут представлены в разнообразных призовых раскладах…

Беда в том, что об отличном «Троцком» можно написать много всего, а «Демон революции» плох настолько, что говорить о нём, в принципе, нечего. Эти два сериала — два наглядных противоположных полюса российского телевидения текущего момента. Один показывает, как надо снимать сегодня телевизионное кино, другой — как нельзя; прогресс против регресса. И вот сопоставление этих двух произведений нам показалось интереснее всего.

За «Демона революции» отвечают режиссёр Владимир Хотиненко и продюсерская команда в составе: Антон Златопольский, Александр Роднянский, Сергей Мелькумов. «Троцкого» делали режиссёры Александр Котт и Константин Статский, продюсеры Константин Эрнст и Александр Цекало. На счету у этих команд — немалое количество и успешных, и по-своему ярких работ. И там, и там — сплошь суперзвёзды отечественного кино.

Так почему же в первом случае всё плохо, а во-втором — более-менее хорошо?..

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Демон революции»

Владимир Хотиненко, отметивший в этом году 65-летний юбилей, некогда числился у нас передовым режиссёром. Достаточно сказать, что тридцать лет назад он снял «Зеркало для героя» — тот редкий наш фильм, что определённо повлиял на всю мировую культуру: его сюжетную фишку о раз за разом повторяющемся дне умыкнул потом Голливуд в «Дне сурка». В девяностые годы подряд прогремели его картины «Макаров» и «Мусульманин» — по-настоящему острые, художественно дерзкие.

Хотиненко долгое время — даже когда ему было уже хорошо за сорок, а на его счету числилось семь-восемь картин — называли «молодым режиссёром». И это звучало справедливо в той мере, что он не был похож на мастеров советской эпохи. Он в какой-то мере являлся голосом нового кинематографического поколения — не он один, конечно, но он впереди многих.

Однако сегодня Хотиненко, как ни печально это признавать, — выдохшийся представитель не просто «старой школы», но глубоко устаревшей. Он «правильно», но беззубо снял сериал про Достоевского, он умудрился заставить зевать на «Бесах» (а ведь это необыкновенно захватывающий материал), и вот сейчас он нагнал смертной тоски на саму Революцию.

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Демон революции»

«Демон революции» поставлен «добротно» разве что в формате своего «пенсионерского» телеканала, отвыкшего гнаться за новизной, предпочитающего консервативную «картинку» со «спокойными» разговорами. Казалось бы, здесь есть всё, что надо: камера стоит, мизансцена разведена, стены декорированы, артисты одеты… Чисто технически — всё вроде бы неплохо, но это если мерять былыми мерками, если притвориться, что на свете не существует иных сериалов, тем более западных.

Именно ориентация на «среднестатистического зрителя» второго канала губит Хотиненко как художника — а ведь когда-то он начинал снимать сериалы именно на «первой кнопке», задолго до подлинного бума предчувствуя революцию телевизионную, идя во главе её. Но нынче он — старомодный режиссёр, делающий телевизионное кино так, как его уже нельзя делать. На самом деле — это очень печальная констатация отчаянно горького факта.

Тем показательнее, что сорежиссёром «Троцкого» выступил его ученик — Александр Котт, хорошо известный по таким своим работам, как фильм «Брестская крепость» и сериал «Обратная сторона Луны» (Константин Статский в свою очередь поставил «Мажора»). Вот тот случай, когда ученикам пришла пора учить своих учителей.

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Троцкий»

«Троцкий» выигрывает у «Демона» решительно по всем параметрам. «Демон революции» — кино скучное и по сюжету, и по репликам, и уж тем более по изображению. «Троцкий» — визуально ярче и богаче. Он выразительнее снят, он динамичнее и по настрою актёров, и благодаря энергичному монтажу. Здесь умело и по делу использованы спецэффекты. Здесь очень плотный и грамотно выстроенный сценарий. Здесь вообще хорошо едва ли не всё.

В «Троцком» — что очень важно — хлёсткие, чеканные реплики. Герои «Демона революции» много и охотно разглагольствуют, заставляя зрителя увязнуть в словесном болоте. При этом фигуры большинства персонажей всё равно остаются расплывчатыми: чего хотят, к чему стремятся?.. Общая картина, конечно, вырисовывается, но вопросы, что называется, остаются.

Язык же «Троцкого» намерено насыщен афоризмами. Пусть в жизни так никто бы не сказал, но в кино это работает — сразу ясна мысль, немедленно определено направление действия. Цитировать первый сериал — неинтересно, тогда как фразами из второго можно было бы насытить этот текст в великом множестве, столь сочны они и цветисты.

Русский народ освобождать нельзя, иначе внутри души его поднимется такой мрак, который поглотит весь мир и первыми — освободителей. Русским народом можно только управлять — для его же собственного блага. {…} Управлять людьми можно единственно — страхом. Страх лежит в основе любого порядка. Лучше избить одного незаслуженно на глазах у всех, нежели потом избивать каждого, кто потеряет страх и устроит хаос. {…} Невозможно вершить судьбы людей, оставаясь для них человеком.

Трейлер сериала «Троцкий»

Любопытно при этом, что и там, и там оперируют порой одними и теми же конструкциями. «Революция как женщина — постоянно требует денег», — говорит Парвус представителю немецкого МИДа в фильме Хотиненко. Но там это прозвучало — и ушло, а в «Троцком» из этого слепили чуть ли не центральную идею. «Для него секс есть революция», — характеризует заглавного героя не абы кто, а сам Фрейд, продолжая: «Заставьте массы вас хотеть — и они изменят для вас наклон земной оси». Сам же Троцкий, выступая перед прочими революционерами, обзывает всех (даже Ленина) импотентами, также сравнивая революцию с женщиной, которая «ждёт настоящего мужчину».

«Будьте мужчинами — оплодотворите её, и она разродится новым справедливым миром!» — взывает он, тем самым проводя ещё одну разграничительную линию между двумя сериалами: один сделан людьми, для которых секс по советской привычке остаётся строжайшим табу (даже несмотря на некоторые вялые намёки), второй создан теми, кто не ведает в этом деле никаких запретов.

Уже в открывающей сцене «Троцкого» перед пламенным революционером обнажается попутчица-поэтесса, а позднее на нём с изрядным пылом прыгает мексиканская художница. «Демона революции» хватает разве что на пару стыдливых поцелуев Ленина и Инессы Арманд да на Парвуса, объясняющего любовнице присутствие другой женщины в постели: «Это всего лишь половые игры, не более того. Мы всегда были лишены предрассудков, смотрим на вещи шире». Слова, слова, слова — против наглядного действия. Реальный стояк против имитации.

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Демон революции»

Кстати, подмечено уже многими: демоном революции, как правило, называли именно Троцкого — и то, что на «России» выбрали в итоге такое название (первоначально их фильм назывался «непонятно»: «Меморандум Парвуса»), есть постыдный пример довольно нечестной межканальной вражды.

Да, и оставим в стороне рассуждения об историческом соответствии обеих картин действительности. В этом отношении сериалы подобны «Матильде»: базируясь на определённых фактах, они создают свою собственную историю, выгодный им в настоящий момент миф, так что выискивать здесь подлоги и ляпы — попросту неблагодарная работа. Хорошо уже то, если все эти ленты подтолкнут зрителей зарыться в первоисточники (да хотя бы и в «Википедию», уже хорошо), огромная польза от этого будет.

Но надо помнить: авторы сериалов сами откровенно подчёркивают, что лишь играют в историю. Так, «Демон революции» открывается титром, сообщающим, что фильм основан на мемуарах очевидца событий, тогда как позднее мы убеждаемся в том, что некто Алексей Мезенцев не просто не мог видеть всего, но и вовсе оказался вымышленным персонажем. А «Троцкий» весь построен как интервью героя журналисту — стало быть, мы видим все события его глазами, и это никакая не объективная реконструкция, а рассказ участника событий с выгодной именно ему точки зрения (одно это уже многое оправдывает и объясняет).

Занятно, что в обоих случаях роль этого свидетеля-рассказчика исполнил Максим Матвеев — и пусть во втором случае он ещё и ледоруб с собой прихватил (что сделало образ, разумеется, куда объёмнее), но совпадение, конечно, забавное.

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Троцкий»

Но что ещё есть в «Троцком», так это — работа с образами. В этом Хотиненко раньше был большой молодец — и всегда с визуальными метафорами работал очень активно. Куда это умение ушло — непонятно, но во всём «Демоне революции» нет вообще ни одного цепляющего образа (не считать же таковыми Ленина, моющего посуду, или красотку, заворачивающуюся в кокон со словами «Ленин — вещь в себе»).

У Котта со Статским образы — сильнейшая составляющая картины. Взять хотя бы вступление с мексиканским карнавалом мертвецов — очень «затёртым» уже праздником, который неприлично часто тиражируется в последнее время в кино. Но в «Троцком» его появление с лихвой оправдано тем, что мертвецы будут являться герою теперь в каждой серии, и он будет разговаривать с призраками, то ли по-прежнему споря, то ли оправдываясь перед ними. И это только самый наглядный пример, а так образы здесь на каждом шагу — от нарочито громадного бронепоезда до срубленных на кладбище крестов с расстрелом некстати появившейся похоронной процессии.

Именно благодаря образам зачастую создаётся то, что называется магией кино. В «Троцком» эта магия есть, в «Демоне революции», увы, отсутствует.

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Демон революции»

Сравнивать актёрские работы на фоне всего вышесказанного уже не имеет смысла. Можно сказать, что в «Демоне революции» «актёры стараются» — но этим лишний раз будет подчёркнуто то, насколько плохо всё остальное. Вежливая похвала в адрес исполнителей главных ролей словно бы говорит о том, что они-то как раз сделали всё, что смогли, да жаль, остальные налажали. Ведь когда всё хорошо, мы не скажем, что «актёры стараются», а скажем, скорее, какой фильм отличный, потому как в случае художественной удачи органично воспринимаются все элементы успеха.

К тому же ну никак нельзя сказать, что Ленин в исполнении Евгения Миронова так уж принципиально лучше Ленина, сыгранного Евгением Стычкиным, а Фёдор Бондарчук в роли Парвуса заметно переиграл Михаила Пореченкова. Безусловно, Миронов с Бондарчуком — большие звёзды и великолепные артисты, но их «старания» здесь меркнут, и нельзя при этом сказать, что они тут ни в чём не виноваты. Виноваты — в том, что согласились хорошо сыграть в фильме, снятом по давно устаревшим законам.

Но в то же время невозможно заявлять и то, что Константин Хабенский «вытягивает» свой сериал. Нет, следует отметить другое: собранная на «Троцком» команда не подвела замечательного актёра, обеспечив ему ярчайшую его роль последнего времени. Он «старался» не хуже и не лучше коллег — но именно совокупность общих усилий привела к тому, что его Троцкого — запомнят надолго, а Ленина-Миронова напрочь забудут уже очень скоро.

Телевизионный сюжет, посвящённый сериалу «Троцкий»

Тут вновь напомним имена продюсеров, стоящих за этими сериалами. Александр Роднянский — безусловная величина, человек, необыкновенно много делающий для нашего кино — не раз говорил, что не вмешивается в творческий процесс. Обеспечивая выбранного им режиссёра всеми условиями для работы, он никоим образом не давит на художника, предоставляя ему все возможности для высказывания. Александр Цекало придерживается совершенно иной позиции, он — творец в той же степени, что и режиссёр. И если для одного сериалы — не более чем сопутствующий бизнес, то для другого — сегодняшнее дело жизни со стопроцентным вовлечением в процесс.

Вот и получается, что «Демон революции» сделан откровенно «для галочки» (есть тема, хорошо бы её отработать, вот есть те и эти, пусть сделают), тогда как «Троцкий» создан в стремлении прорваться вперёд, покорить не только отечественных, но и иностранных зрителей, сотворить нечто такое, что было бы способно конкурировать на равных не только на местном рынке, но и на мировом. Всё упирается в высоту амбиций: для одних оказалось «и так нормально», другим необходимо было перепрыгнуть сильно выше установленной у нас планки.

Одни снимали о преддверии революции, откровенно не желая её, боясь каких-либо потрясений, другие революции жаждут — переворота не политического, но художественного, телевизионного. Результат — налицо, перед нами.