Китайский парламент согласился убрать из конституции ограничение на число президентских сроков для одного человека. Почти три тысячи членов Всекитайского собрания народных представителей поддержали это решение. Против выступили двое, трое воздержались. (Кто после этого станет злопыхать, что ВСНП — это сугубо декоративный орган?)

Под «одним человеком» в данном случае понимается нынешний глава КНР и партии Си Цзиньпин, «мысли» которого отныне тоже включены в конституцию в один ряд с основателем КПК Мао Цзэдуном. Второй срок 64-летнего Си Цзиньпина (то есть он всего на год моложе президента РФ Владимира Путина) только что начался, но он мудро решил не откладывать важное дело на последний момент.

Есть Си — есть Китай, нет Си — нет Китая

Таким образом, в Китае формально завершилась эпоха реформ Дэн Сяопина, который в 1990-е годы ввел правило ограничивать руководителей двумя пятилетними сроками во избежание повторения эксцессов культа личности Мао.

Отныне любое несогласие с Си становится формально равноценно подрыву конституционных основ государства. То есть положение, от которого ушли в СССР после отмены статьи 6 советской конституции, перекочевало в конституцию КНР. Свято место пусто не бывает.

Если не придираться к, как всегда, высокопарному языку постановлений ВСНП и ЦК КПК, то трансформацию властных полномочий Си Цзиньпина можно свести к короткой формуле: «Власть в Китае снова стала по-настоящему китайской», говорит доцент Волгоградского педагогического университета Аркадий Серебряный.

«Я вижу все эти комментарии о том, что Си получил безграничную власть, но все эти комментарии сильно преувеличивают реальную способность „красного императора“ делать все, что ему вздумается», — сказал он «Ридусу».

Освященная отныне в конституции КНР система власти представляет собой точную копию системы власти всех китайских государств, от Мао Цзэдуна и вглубь тысячелетий, поясняет историк.

«В Китае испокон веков очень четко разграничивались полномочия, прописанные на бумаге, и реальные возможности правителя. Китайский верховный властитель, например, имел право своими руками задушить любого неугодного ему чиновника прямо в тронном зале. Император для этого посылал чиновнику шелковый шнур, давая тому выбор: исполнить смертный приговор самостоятельно или перепоручить его приведение в исполнение императору лично. Но одновременно император не мог ни на шаг отступить от принятых в обществе норм и традиций, то есть он был, по сути, рабом на троне», — рассказывает Аркадий Серебряный.

Так и полномочия Си Цзиньпина: они вроде бы почти безграничны, как по партийной, так и по государственной линии (причем не всегда можно сказать точно, где одно перетекает в другое). Но генсек КПК и президент КНР, как и «настоящие» императоры, продолжает оставаться в рабстве у традиции — пусть коммунистической, но от этого ее давление не становится менее непреодолимым.

«Ведь само описание „идей“ Си Цзиньпина — социализм с китайской спецификой новой эпохи — показывает, что в этой стране сплавились в одно целое коммунистическая догматика и национальная традиция, к тому же самая длительная и непрерывная в истории человеческой цивилизации», — подчеркивает китаевед.

Будут как шелковые

События, происходящие в Китае, по сути равносильны государственному перевороту, пусть самим же государством и инициированному, полагает эксперт Центра Восточной Азии МГИМО Андрей Дикарев.

В любой авторитарной системе власти для ее нормального функционирования жизненно необходима фигура вождя, на личность которого, как на ось, будет насажена вся партийно-государственная структура сверху донизу. В Китае система именно такая. И поскольку вся Поднебесная находится сейчас на серьезном перепутье, у системы инстинктивно срабатывает защитный рефлекс, который описывает известная поговорка — коней на переправе не меняют,сказал он ранее «Ридусу».

С этим согласен и эксперт Института Дальнего Востока РАН Александр Ларин.

«Си Цзиньпину монопольная, почти императорская власть нужна не как самоцель. Она для него — как такой пульт управления, нажимая на кнопки которого он заставляет страну совершать те или иные действия. И страна должна исполнять команды с пульта беспрекословно, иначе пульт — абсолютная власть — просто не работает как надо», — считает он.

Лейтмотивом своего правления Си сделал масштабную антикоррупционную кампанию, в ходе которой любой китайский партийно-государственный функционер может быть снят со своего поста, получить тюремный срок или даже расстрелян.

Теперь, предсказывает Ларин, можно ожидать, что в Китае начнутся еще более массовые чистки в партии, ликвидация малейших проявлений самостоятельности низовых партийных комитетов — всё под флагом борьбы с коррупцией, разумеется.

Уже за период между XVIII и XIX съездом КПК было репрессировано 440 партийных чиновников, 43 из них — члены ЦК. Хотя почти все репрессии оправдывались борьбой с коррупцией, коснулись они удивительным образом лишь тех партийцев, кто сомневался в правильности отказа от концепции постоянной ротации верховного руководства, заложенного Дэн Сяопином.

Если Ларин прав в своих прогнозах, то вполне логично, что одновременно с внесением в конституцию поправок о пожизненном сроке главы КНР законодатели внесли поправку о создании нового антикоррупционного органа, Национальной надзорной комиссии, при расследованиях которой подозреваемым будет запрещено пользоваться помощью адвокатов. Поправка будет утверждена 20 марта.

ННК отныне будет исполнять роль того посыльного, который в императорском Китае должен был вручать шелковый шнурок приговоренному к смерти сановнику. Разница лишь в том, что душить неугодных чиновников в тронном зале своими руками Си Цзиньпину нет необходимости.