Партнер Петра Порошенко объявил, что они хотели бы получить за этот российский актив 200 млн долларов. Насколько эта цифра обоснована? Попробуем разобраться без политики, исходя из инвестиционных соображений.

Обратимся к последнему публичному отчету за 2012 год (за 2013−2015 гг. данных нет по понятным причинам), и что мы видим:

— По итогам финансового года фабрикой выработано 120149 тонн кондитерских изделий, выполнено услуг по переработке давальческого сырья на 1753982 тыс. руб., к уровню прошлого года (2011) 121724 тонн, услуг 1928283 тыс. руб., темп роста объемов производства 99,0%, услуг на 91,0%.

В 2012 году выплачено налогов на сумму 375228 тыс. руб. по сравнению с 469053 тыс. руб. в 2011 году.

В отрасли фабрика имела объем 3,93% в 3058300 тонн вырабатываемых кондитерскими предприятиями России. Объем производства карамели фабрики в 2012 году — 57064 тонн, что составляло более 30% от объема выработанного кондитерскими предприятиями Российской Федерации.

Существуют довольно сложные формулы и механизмы расчета стоимости действующего бизнеса. Но в России практически неприменимы западные методики оценки, построенные в основном на обороте компании.

Например, английские бизнес-брокеры исходят из того, что стоимость кафетерия или небольшого ресторана обычно равна 3−4-месячному объему продаж. Аптеки, по их мнению, должны продаваться в среднем по цене, соответствующей 100-дневному объему продаж.

В российских условиях оборот не всегда отражает реальный доход собственника бизнеса — не учитываются, например, издержки, которые индивидуальны для каждого предприятия. Поэтому главным фактором, влияющим на стоимость бизнеса, является приносимый им доход.

Речь идет именно о предпринимательском доходе — той сумме, которую ежемесячно зарабатывает хозяин предприятия после всех выплат: налогов, зарплаты сотрудникам и т. п.

Помимо прибыли предприятия он может включать зарплату владельца как гендиректора, а также зарплаты других членов семьи, если они работают на фирму.

Для компаний, продаваемых вместе с находящейся в собственности недвижимостью, требования по доходности не так высоки. Считается нормальной цена, равная суммарной прибыли за 24−60 месяцев.

Итак, в шоколадный год фабрика получила прибыль 168,4 млн руб, что соответствует 5,262 млн долларов при тогдашнем курсе в 32 рубля.

Ни разу не видел сделок в практике слияний-поглощений реальных сделок при сроке возврата вложенных средств более 6 лет, кроме инфраструктурных предприятий.

А здесь, чтобы получить 200 миллионов долларов прибыли, надо так же ударно поработать 38 лет, Петр!

Впрочем, есть и другой индикатор — стоимостью предприятия является его двухлетняя выручка. В таком случае получается цена 109,6 млн долларов. Повторяю, это в шоколадные времена.

Сейчас, когда потребительская способность упала на такой вид продукции практически вдвое, красная цена этого российского бизнеса украинского олигарха не более 50 млн долларов. Спасибо санкциям, господин Порошенко. Ну, а то, что вам не дают этот актив продать, — и дальше рассказывайте сказки своей пастве. Вам ведь реальная продажа не нужна.

Собственно, с обеих сторон линии фронта существуют устойчивые подозрения о существовании неких договоренностей, которые позволяют бизнесу Порошенко в России сохраняться.

В России «Порошенко» объявлен партнером (в отличие, скажем, от Коломойского, у которого часть собственности в Крыму отобрали, как отобрали кое-чего и у Ахметова). На Украине же Порошенко клятвенно обещал расстаться с бизнесом на территории «страны-агрессора», но по существу тут был еще один обман, к коему секта свидетелей Евромайдана давно привыкла.

На украинских националистических форумах до сих пор гуляет версия, что липецкая фабрика была взяткой Путина Порошенко, за которую тот продал Украину москалям, но сомневаюсь, что такой не самый дорогостоящий актив может определять государственную политику, особенно на Украине, которой вертят американцы. Интерес Порошенко, на мой взгляд, здесь скорее шкурный, отсюда и попытки продать бизнес по завышенной цене.