24 мая «Гоголь-центр» показывает новый спектакль Кирилла Серебренникова «Идиоты» по одноименному фильму Ларса фон Триера. Он является частью трилогии из постановок по культовым картинам XX века, куда также входят «Братья» Алексея Мизгирёва по фильму «Рокко и его братья» Лукино Висконти и готовящийся к премьере спектакль «Страх» Владислава Наставшева по картине Райнера Вернера Фассбиндера «Страх съедает душу». Анастасия Зобнина провела с «идиотами» три часа и поняла, что не хочет возвращаться к «нормальным» людям.

- Обвиняемый, представьтесь!
- Ель.
-Представьтесь!
- Елисей.
- Назовите фамилию!

Судья рубит фразы, словно отбивает мясо у себя на кухне, - уверенно и монотонно. Ее роли – и сейчас, на сцене, и в профессии – известны заранее и парадоксальным образом схожи: сделать то, как должно быть. В первом случае, чтобы был доволен режиссер. Во втором – тоже режиссер, но другой. И там, и там по ходу действия возможны изменения: вот спектакль решили сократить на 30 минут (с «Идиотами», кстати, именно так и вышло) и приходится выжимать ту же по силе эмоцию за более короткое время; вот вместо ожидаемого штрафа спустили «двушечку», и надо с непробиваемым лицом произнести приговор, не пряча глаза от недоуменных взглядов присутствующих. А обвиняемый – Ель, Елисей Самоедов 1979 года рождения – даже не пытается переубедить эту хрестоматийную женщину с кучкой. Не для того он с друзьями бежал из этого мира картонных людей, людей-схем, людей-биороботов, а потом издевался над ними, притворяясь и заставляя иметь дело с «идиотами» - жестокими и ранимыми, наглыми и несчастными, но живыми. Заставляя этих людей реагировать, выходить из рамок, отклоняться от заданной программы.

«Ни языка обвинения, ни вашего языка я не понимаю», - говорит Ель и возвращается в им самим придуманный мир, где кричишь «Хочу бить!» и кидаешь первое попавшееся с подноса с едой прямо в лоб какой-нибудь живой мишени, или прямо в одежде прыгаешь в бассейн, пугая инструктора по плаванию, чья жизнь затвержена как последовательность упражнений, или сжигаешь у себя в квартире маленький Кремль и делаешь на его фоне луки для инстаграма. «Я выбрал такой способ художественной провокации не потому, что мне это нравится, а потому, что это не нравится остальным», - объясняет один из «идиотов», художник-гомосексуалист по кличке Куба. Не нравятся геи? Будем ходить в тугих едва заметных плавках. «Кощунницы»? Полезем на амвон. Разврат? Устроим групповуху. Мат? Выберем именем какое-нибудь крепкое словцо и заставим остальных так к себе обращаться. Потому что тех ревнителей «стабильности», чьи чувства оскорбляет чья-то свобода, с каждым днем становится все больше и они все громче и решительнее заявляют: «Мы задушим их своей добротой!». «Вы не настоящие идиоты!» - испуганно кричит, глядя на этот протест, героиня Оксаны Фандеры Карина, которая сама пришла к ним за спасением от тех разумных и всезнающих, жаждущих научить, как жить, затянуть каждого в свой ровный строй. «А для чего существует общество, которое становится все богаче, никого не делая счастливее?» - отвечает ей Ель. Этот мир, живущий по принципу «comme il faut», мир, где расшаривают в соцсетях объявления «Максимальный репост! Нужна помощь!» и ставят лайки фоткам брошенных собачек и котиков, а потом орут на «этих хачей», опять перепутавших заказ в каком-нибудь фастфуде, мир, где выше сидящие дяди говорят тебе «Хочешь? Перехочешь!» иначе как смехом и юродством не возьмешь. Потому что как только ты начинаешь бороться с ним всерьез, ты автоматически начинаешь играть по его правилам и проигрываешь битву. И Ель, и Карина-Фандера, и все остальные выпавшие из системы притворщики это знают и потому придумывают свои порой абсурдные эксперименты, чтобы только не стать частью удушающей массы. Но когда общество понимает, что его противник не воспринимает его да еще и берет на себя роль рулевого, оно забывает о сдерживающих искусственных нормах и жестко расправляется с героями. После смерти одного из них становится ясно, что из знакомой с детства забавы «правда или действие» игра в «идиотов» незаметно превратилась во что-то значительно более серьезное и дальше свое право на свободу быть тем, кем он есть, каждому из них придется отстаивать самому и по-своему.