Дзен
Телеграм
В донецком доме номер 15 по Новороссийской улице в четырнадцатом — пятнадцатом годах оставалось шесть человек, не работало отопление и были перебои с водой. Но первый убитый в доме появился только на этой неделе — осколок украинского снаряда разбил балконное стекло и поразил человека, который пришел с работы и готовил себе ужин.
Собкор «Ридуса» съездила на место трагедии.
Опасная сторона дома 15 по Новороссийской
Вечером 14 апреля по сводкам прошла информация об обстреле Киевского района Донецка. Такого не было достаточно давно. Впрочем, непосредственно в тот день информации о жертвах и разрушениях не поступило, и город засыпал в обычном настроении приобретенного за семь лет войны фатализма.
Соседская жизнь
Юрия Геннадиевича Анохина нашли утром. 56-летнего мужчину хватились на Донецком металлопрокатном заводе, где он много лет проработал электриком и куда не пришел утром пятнадцатого апреля.
Соседи позвонили на мобильный телефон, тот надрывался в квартире, пока не стало ясно — что-то не так. Вызвали МЧС. «Они три раза ударили в дверь кувалдой, зашли, мы услышали короткое: „Здесь труп“», — рассказывает сосед убитого, пенсионер Сергей.
В окнах парадной вылетели стекла
Юрий Геннадиевич лежал в собственной кухне у балконной двери. В момент разрыва снаряда, по заключению экспертов — 122 калибра, выпущенного из орудия Д-30, мужчина то ли выглянул на балкон, то ли просто находился у балконной двери.
Смертельный осколок попал мужчине в корпус. На столе стоял ужин — селедка, лоточек с курицей в маринаде. Мужчина жил один, жена и дочь — на территории подконтрольной Украине. По данным СЦКК, обстрел велся с украинских позиций в районе Опытного.
Дырки от осколков
Украинские медиа практически сразу сообщили о «постановочном обстреле», произведенном специально для приехавших на Донбасс российских военкоров.
Окна забраны пленкой
Двор 15-го дома по улице Новороссийской залит вечерним солнцем. Решив не толкаться с коллегами, я подгадала приехать в то время, когда люди возвращаются с работы. Впрочем, коллег все же встречаю — корреспондент и оператор RT снимают дерево, в ветвях которого разорвался снаряд.
Поломанные ветки лежат грудой, осколки, впрочем, уже собраны экспертами. Во дворе замечаю молодую интеллигентную пару. Николай и Виктория не хотят говорить на камеру, но готовы ответить на вопросы. «Только вы напишите как есть», — просят они.
Пишу как есть — по словам жителей, за некоторое время до обстрела люди услышали звук барражирующего над двором беспилотника.
Обстрел начался в районе шести вечера, причем буквально за минуты до «прилетов» Николаю позвонил знакомый из поселка им. Горького и сообщил, что слышал «выходы» артиллерии из района Песок, где стоят части ВСУ. Буквально в риал-тайм снаряды Д-тридцаток легли во двор по Новороссийской. «Стреляли до тех пор, пока не погас свет. То есть, судя по всему, били по электрической подстанции. В семь вечера свет погас, и обстрел прекратился».
Дерево, в ветвях которого разорвался снаряд Д тридцатки
Молодые люди недоумевают, почему на фоне обострения с жителями прифронтовых районов не проводится разъяснительная работа, нет речи и об эвакуации.
— Центр Донецка живет расслабленно, о войне там не думают, — замечает Николай. — Но если укры пойдут, то они будут прежде всего брать Горловку, она на высоте, оттуда можно стрелять по центру Донецка, как в тире… Вот тогда, не дай Бог, конечно, завсегдатаи кафе на бульваре Пушкина что-нибудь поймут. А пока — здравствуй, дерево, — молодой человек выразительно стучит по ограде помойки.
Балкон четвертого этажа, куда прилетел смертельный осколок
— А люди-то согласятся эвакуироваться? — спрашиваю я.
— Кто-то, может, и не согласится. Но важно, чтобы была такая возможность. Сегодня утром, кстати, одна семья из нашего дома выехала — девушка с грудным ребенком, им тоже в окно попало, и ее родители, — говорит Николай.
— Пожилым людям тяжело бывает объяснить, что лучше уехать… У меня бабушка живет в опасном районе, более опасном, чем наш, и сколько я с ней ни говорила, ни убеждала, что она все это нажитое непосильным трудом своим присутствием от снаряда или мины не защитит, она — ни в какую, — сетует Вика.
МЧС предупреждает, но кто-то все равно хочет снять квартиру в этом доме
Дом по Новороссийской улице не считается особо опасным местом. Обстрелов «тяжелым» здесь не было с семнадцатого года. В период активных боевых действий в домах не было отопления, люди по три месяца жили в бомбоубежище завода ДМПЗ, но непосредственно в доме никого не убило.
— Был погибший на заводе, как раз в бомбоубежище бежал, его накрыло… а в доме нашем это первая жертва, — говорит Николай.
— Соседа вашего хорошо знали? — спрашиваю я.
— Дядю Юру-то? Да, неплохо, правильный был мужик — работящий, отзывчивый, не бухал, как это бывает, — рассказывают ребята. — Заводские" вообще молодцы, директор там правильный, помогает и с ремонтом дома, и детскую площадку во дворе от завода новую сделали, коммунальщики-то у нас здесь не фонтан, если бы не завод, совсем было бы запустение…
В вечер после обстрела на площадке ни одного ребенка
В это время из парадной дома номер 15 выходит немолодой мужчина. Он несет плоский телевизор, грузит его в машину.
— Вы уезжаете? — спрашиваю я. — Я — нет, а вот телевизор Sony-как-его-там — эвакуирую, от греха! — с усмешкой отвечает мужчина.
Получаю разрешение сфотографировать мужчину и его телевизор. Выясняется, что хозяин телевизора Иван Николаевич работает на том же заводе, что и покойный Юрий Анохин. Иван Николаевич соглашается дать интервью на камеру и рассказать о своем коллеге и о том, что произошло вчера.
— Юрий хороший был парень, долгое время был бригадиром электриков. Исполнительный, спокойный, рассудительный, отличный специалист, семья хорошая. На заводе нашем работает… работал больше пятнадцати лет.
— Что вчера произошло?
— Да то же что и всегда… здесь происходит. Главное, что ни военных, ни танков тут нет, стреляют по подстанции, одну вот уже разбили, теперь по этой второй стреляют… Сначала стреляли из автоматов, потом услышали хлопки от Авдеевки… Первый разрыв был очень сильный. Прилетов было несколько. Секунды считаем, оно прилетает. Стрелковое постоянно слышим, но «тяжелое» — такого давно не было.
— Какое настроение у народа? Если бы была организована хотя бы временная эвакуация, народ бы поехал? Вы бы поехали?
— Кто-то бы поехал, у кого дети. Я — нет. Я здесь четырнадцатый пережил, никуда не уезжал.
— Но семью, как поняла, вы вывезли в более безопасное место? Как и телевизор.
— Да, жена уехала на Гвардейку (район города Макеевка — прим. «Ридуса»). А я? Ну, наверное, не так уж сильно боюсь. Дом есть дом, и бежать некуда, да и не хочется. И чего мы будем бежать? Мы у себя дома.
Иван Николаевич эвакуирует телевизор
Иван Николаевич еще некоторое время сокрушается, что убитый Юрий Геннадиевич, так же как и он, прожил здесь и четырнадцатый, и пятнадцатый годы, а вот теперь… Рассказывает, как жили в четырнадцатом — ни тепла, ни воды, двор разбит, «карусели на деревьях висели».
— Сейчас, вроде, стало налаживаться, народ вернулся — и вот, опять, — Иван Николаевич садится в машину, но тут же спохватывается — А вы-то как? Вечером отсюда не так просто выбраться. Давайте мы вас подвезем!
Я отказываюсь — хочу еще походить по окрестностям.
— Смотрите, тут в это время уже опасно! — неодобрительно качает головой Иван Николаевич. Трудно привыкнуть к этой заботе местных, постоянно живущих под смертью, о заезжем корреспонденте.
У парадной встречаю еще одного местного жителя — пенсионера Сергея, высокого мужчину на костылях. Он просит посмотреть мои документы, затем мы присаживаемся на лавочку для разговора. Сергей рассказывает, как нашли Юрия Геннадиевича. Потом важно заявляет, что я уже пятнадцатый у него за сегодня корреспондент. Соседи, идущие мимо, подшучивают над Сергеем, называя его «звездой ютуба». «Вот пока ничего такого не происходит, и поговорить-то не с кем» — жалуется пенсионер.
Опустевшие дворы
Распрощавшись с Сергеем, иду к остановке автобуса. Там же работает ларек и сидят на лавочке вокруг импровизированного стола люди. «Заводским» сегодня выдали зарплату, мужчины затариваются макаронами быстрого приготовления — на случай войны и отключения света, и, по случаю зарплаты — пивом.
Продавщица ларька рассказывает, что вчера закрылась раньше — с первыми выстрелами.
— Как началась бомбяга, закрыла магазин и прыснула в подъезд, к людям поближе…
— Почему не в бомбоубежище? — спрашиваю я.
— Туда бежать дальше. Так-то заводское бомбоубежище у нас хорошее, и поддерживается в готовности.
Молодая девушка покупает в ларьке «колу». Расплачиваясь, буднично говорит: «Кажется, у меня после вчерашнего нервный срыв. То в жар, то в холод кидает».
Люди обсуждают информацию о том, что в больницы Донецка поступило распоряжение держать резервные палаты на случай поступления раненых. Девушка просит у кого-то из соседей сигарету.
— Куда тебе курить, молоко на губах не обсохло, — со смехом выговаривает ей женщина средних лет, хозяйка всеобщего любимца лабрадора Локи.
— Самый большой и добрый лабрадор Донецка! — аттестует его хозяйка.
Я прошу разрешения сфотографировать Локи.
— Локи у нас тоже звезда ютуба! — раздаются голоса. — Нам надо уже брать деньги за фото со звездой! Пятьдесят рублей хотя бы, для начала…
— Да, дом-то на какие-то шиши теперь надо ремонтировать? Да и сама звезда наша Локи жрет порядочно!
Лабрадор Локи, звезда двора и ютуба
Отсмеявшись, кто-то из жителей дома по Новороссийской говорит мне: «Смотрите, автобус может и не прийти, а такси сейчас сюда может и не поехать. Вон, Серега едет на Путиловку, прыгайте к Сереге!»
Я прыгаю к Сереге в старенькую «Волгу». Где-то в километре бахает прилет — начинается вечерний обстрел окраин. Выходя на Путиловке, даю Сереге сто рублей, он пытается отказаться. «В фонд Локи, возьмите», — настаиваю я.