Солженицын — уникальный человек, которого ненавидят и так называемые либералы, и так называемые националисты. Первые обзывают националистом, вторые — либералом. А он, как и полагается умному человеку, ни в один ярлык не вписывается.

Я с тревогой вижу, что пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей всё никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана.

Это самосознание переняло от коммунистов никогда не существовавший дутый «советский патриотизм», и гордится той «великой советской державой», которая в эпоху чушки Ильича-второго только изглодала последнюю производительность наших десятилетий на бескрайние и никому не нужные (и теперь вхолостую уничтожаемые) вооружения, опозорила нас, представила всей планете как лютого жадного безмерного захватчика -- когда наши колени уже дрожат, вот-вот мы свалимся от бессилия.

Это вреднейшее искривление нашего сознания: «зато большая страна, с нами везде считаются», — это и есть, уже при нашем умирании, беззаветная поддержка коммунизма.

Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии и от заманчивых политических авантюр — и сразу расцвела.

Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, — и духовным и телесным спасением нашего же народа. Все знают: растет наша смертность, и превышает рождения, — мы так исчезнем с Земли!

Держать великую Империю — значит вымертвлять свой собственный народ. Зачем этот разнопестрый сплав? — чтобы русским потерять свое неповторимое лицо?

Не к широте Державы мы должны стремиться, а к ясности нашего духа в остатке ее.