На фоне вывода войск НАТО из Афганистана возникает все больше вопросов о том, что будет дальше с этой страной. Наряду с тревогой от успеха талибов западных экспертов серьезно беспокоит активность Китая. Что принесет она региону и всему миру? Взгляд Запада на проблему несколько дней назад выразил в своей статье в Daily Mail директор Института кризисных исследований в Оксфорде Марк Олмонд.

В редакции «Ридуса» ознакомились со статьей господина Олмонда и попросили высказать свое мнение относительно изложенного в ней российских экспертов — в прошлом сотрудника Центра Карнеги исламоведа Алексея Малашенко и и. о. директора Института Дальнего Востока РАН, профессора НИУ ВШЭ Алексея Маслова.

Силы США и НАТО покинули авиабазу Баграм в Афганистане.© AP/TASS

Страхи Европы и кладбище империй

Основным лейтмотивом статьи Олмонда стал страх европейских политиков перед усилением Китая, который благодаря миллиардным вложениям в контролируемый «Талибаном» (запрещенная в РФ террористическая организация) Афганистан получит прямой доступ к богатствам Ближнего Востока.
Однако, как напоминает британский эксперт, Афганистан прочно держит титул «кладбища империй».

В 1842 году первая из четырех афганских войн Британии закончилась катастрофой. <...> В 1989 году, после десяти лет жестоких попыток обратить афганских мусульман в «современных» коммунистов некогда могущественная Красная армия с унижением отступила из Афганистана. Это ознаменовало начало стремительного падения кремлевского домино из Восточной Европы до самой Москвы. Сегодня мы видим, как спустя почти 20 лет Афганистан с поджатым хвостом покидают США. Еще одна сверхдержава, обнаружившая, что раздробленная племенная культура Афганистана скрывает непоколебимую стойкость… — пишет Олмонд.

The Enter of Dragon

Опыт европейцев не останавливает современный Китай. Как отмечает Олмонд, события, которые сейчас вселяют страх в западные столицы, для Пекина представляются непревзойденной возможностью расширить влияние в регионе и получить стратегическое территориальное и экономическое преимущество, которое может переписать геополитическую карту в его пользу.

Для марксистского правительства президента Си Цзиньпина Афганистан — это безмерная награда. Он предлагает портал, через который китайская военная мощь может получить доступ к Аравийскому морю через Иран или Пакистан. И раздираемая войной страна может предоставить две другие вещи, которых Китай отчаянно желает: сухопутный доступ к Ирану и Ближнему Востоку, а также путь к Индийскому океану и дальше в Африку.

Как пояснили наши собеседники, Ближний Восток так важен для Китая из-за нефти Залива, а во вторых, без этого региона не может быть никакой глобальной политики, учитывая наличие там таких стран, как Иран — большой друг Китая — и Саудовская Аравия, с которой у КНР сложные отношения: с одной стороны, многие саудовские фирмы допущены в Китай, с другой стороны — КСА тесно сотрудничает с Америкой, и китайцы здесь пытаются мягко «отжимать» союзников у США, двигаться в страны Магриба, в Африку и южнее Сахары.

Это уже инвестиции на будущее — речь должна идти о тысячах километров железных дорог в регионе, которые профинансирует КНР. Некоторые страны региона уже давно переориентировались на Китай, некоторые, такие как Танзания и Замбия, пытаются играть между КНР, США и другими инвесторами, — пояснил «Ридусу» Алексей Маслов.

Бойся китайцев, дары приносящих?

Как уверен Марк Oлмонд, в отличие от СССР и США китайцы предпочитают использовать деньги не меньше, чем угрозу военной мощи, и следуют плану, отработанному во многих странах от Малайзии до Черногории.

В рамках политики «Один пояс, один путь» странам с нехваткой денежных средств предлагаются обширные ссуды для реализации инфраструктурных проектов. Взамен Китай получает доступ к новым торговым маршрутам и портам… Если выплаты задерживаются, китайцы могут вмешаться, чтобы потребовать землю, права на полезные ископаемые или другое обеспечение в качестве компенсации. Это бизнес-план, более распространенный в мире гангстеров: жертвы заманиваются в «долговую ловушку» и вынуждены так или иначе расплачиваться, — пишет Oлмонд.

Директор Института Дальнего Востока РАН называет такую оценку ситуации очень «американской» и очень политизированной.

Китай всегда действует хитрее и тоньше. Он мало политизирует ситуацию, но всегда смотрит на экономическую выгоду — прямую или косвенную. Пока Aфганистан для Китая выгода косвенная… На мой взгляд, с точки зрения экономики Афганистан не очень интересен Китаю. Но с точки зрения безопасности коридора Пекин — Пакистан это очень большой вопрос, и сейчас китайцы пытаются найти варианты, чтобы заинтересовать Афганистан так, чтобы особо не ввязаться во внутреннюю политику. Вот в чем, собственно, и проблема, — пояснил профессор ВШЭ.

Более того, как считает российский китаевед, западные страны своим провалом в Афганистане сами подстегнули Китай к активным действиям в регионе. Китай очень редко вмешивается напрямую в дела других стран и при голосовании в ООН чаще всего воздерживается. Но при голосовании по введению войск в Афганистан Китай проголосовал «за». Как указывает Алексей Маслов, Китай исходил из прагматичных соображений — ему была важна какая-то стабильность. И американцы ее обеспечили. Нужна же она была потому, что для Китая этот регион важен с точки зрения прокладки очередного «тоннеля» «Пояса и пути».

Основной путь сейчас идет через Пакистан, и сейчас этот путь Пекин — Пакистан, который будет забирать до 60 миллиардов долларов связанных инвестиций, по китайской задумке должен был пройти до Афганистана. Это часть большой инфраструктуры, которую строит Китай. Однако реализация проекта привела к тому, что у КНР начались разногласия с Пакистаном, которые были связаны с тем, что внутри пакистанского руководства начались взаимные обвинения по поводу взяток.
Одновременно возникли проблемы военного плана в Афганистане. В результате, когда американцы брали на себя «любезность» урегулировать ситуацию, это было в интересах Китая.
Поэтому сейчас Китай очень резко выступил, осудив США за поспешный и «неоправданный» вывод войск, потому что они обнажили одну из сторон китайской политики — теперь Китаю самому придется обеспечивать безопасность, — пояснил профессор ВШЭ. Президент Афганистана Ашраф Гани Ахмадзай прибыл с визитом в Китай (2014 год).© AP/TASS

Северный альянс, талибы и ОДКБ

По мнению господина Маслова, наша страна не откажется от поддержки своих прокси в ОДКБ, которые очень нервно реагируют на победное шествие талибов и поддерживают родственные группы афганских таджиков и узбеков, составлявших костяк Северного альянса. Он же видит в этой ситуации для России с одной стороны головную боль, а с другой — возможность усилить свое влияние в Центральной Азии, показать, что без нас местные режимы справляться не смогут.

Для нас в известной степени это правильная история, и главное — ей хорошо воспользоваться, — уверен профессор Маслов.

Сейчас нет смысла делать ставку только на одного участника событий, уверен он. Тем более что внутри «Талибана»* полно противоречий, и России нет никакой нужды поддерживать какую-то из группировок внутри этого движения. Сейчас для России хорошо поддерживать неофициальные связи и с талибами, и с дышащими на ладан, но еще существующими остатками Северного альянса: это дает возможность для гибкой политики. Политики даже более гибкой, чем у Китая, изначально не имевшего здесь исторически серьезных связей.

По мнению Алексея Малашенко, страхи в связи с выходом талибов к границам ОДКБ сильно преувеличены.

У нас прекрасные отношения с талибами. Они только что были здесь. Тот же Абдул Гани Барадар говорил, что Таджикистан — это дружественное государство, а министр иностранных дел Узбекистана Камилов говорит, что у его страны прекрасные отношения с талибами. У России один вопрос: а зачем нужен ОДКБ? Для защиты от внешней угрозы? Но кто ее представляет? «Добрые талибы», которые налаживают со всеми отношения? Китай, который тоже не представляет внешней угрозы? — задается вопросом политолог.

Не так страшен талибский «черт», как его малюют?

Трудно найти сейчас более болезненную для западных союзников тему, чем судьба сотен тысяч афганцев, которые сотрудничали с коалицией и светским правительством страны, участвовали в деятельности общественных организаций и всячески помогали «нести свет цивилизации».

Однако наши собеседники уверены, что, при всей заслуженной репутации талибов, время не стоит на месте и меняется даже такое идеологически жесткое движение.

Талибы умеренные, они прагматики, которые выстраивают национальное афганское государство, и им нужны «бабки». Более того, талибы будут давить это «Исламское государство»*, которое там осталось, «Аль-Каиду»* — оно им не нужно, — говорит Алексей Малашенко.

По его словам, Китай вполне заинтересован в победе талибов, которые решат проблему с исламскими радикалами. При этом исламовед считает, что никаких противоречий между сотрудничеством и наличием вопроса с мусульманами в Синцзяне для обеих сторон нет.

Никакого отношения к уйгурам в Синцзяне талибы не имеют. Это [сотрудничество] будет выгодно и китайцам, и талибам, а пропаганда и демагогия не имеют значения. Есть отдельные экстремистские фракции. А талибы как движение — это давно прагматики. Они хотят построить своё национальное государство с явным исламским оттенком и готовы брать деньги у кого угодно, — сказал Малашенко.

О радикализме талибов следует говорить если не в прошедшем времени, то уж точно не с такими истеричными интонациями, с которыми это делают СМИ, считает исламовед. По его оценке, «Талибан»* сегодня — это нормальное общественно-политическое движение, которое поддерживает большинство населения Афганистана и которое действительно будет выстраивать какой-то особый тип афганского государства.

Как считает Малашенко, воинственного пассионарного духа прежнего «Талибана»* образца 1996 года уже не осталось.

Не существует никакой угрозы для Центральной Азии извне. Никакого «прыжка» талибов не будет. Готов поспорить на ящик коньяка. А что там может быть теоретически — это когда в Таджикистане или еще где-то будет совсем глухо с экономикой, возможен социальный протест в религиозной форме, подобный тем, что мы уже наблюдали… Никакие талибы никуда не полезут. Во первых, у них нет средств; во вторых, им это не нужно; в третьих, если кто-то и будет проникать, то узбекская армия — это, скажу я вам, весьма хорошая армия.

По его мнению, сейчас власти РФ будут отыгрывать тему ОДКБ на пропагандистском фронте, тем более что президент Рахмон уже обратился с просьбой помочь в рамках ОДКБ на границе. Но, как считает Малашенко, противника, против которого нужно помогать, нет: на границе только беженцы.

При этом оба наших собеседника уверены, что представления о «Талибане»* безнадежно устарели и мало соответствуют нынешнему положению дел.

Талибы должны понимать, что будут включены в мировую транспортную инфраструктуру. Если абстрагироваться от конкретно талибов, то мы должны понимать, что речь идет о безумно интересном проекте. Но он идет в обмен на три важные вещи: во первых, частичная или полная утрата контроля над куском промышленности. У талибов нет опыта и финансов, чтобы самим построить и эксплуатировать эту линию… Второй момент — насколько талибы способны обеспечить безопасность проекта. Китай ведь не «добрый спонсор». Он смотрит и финансовую историю, и устойчивость — чтобы завтра не было смены власти, внешнего или внутреннего переворота. Третий: Китай крайне аккуратно относится ко всем спорным моментам в политике, — уверен Алексей Маслов.

По его мнению, если Китай правильно выстроит свою политику в этом направлении, то он впервые наладит с талибами отношения, основанные исключительно на экономической выгоде. А это приведет к очень интересному результату.

Пассионарность VS очень большие деньги

Александр Гольц в своем анализе ситуации в Афганистане для нашего издания предположил, что после скорой победы талибов мы увидим их «прыжок» через Пяндж и Амударью, который состоится в течение двух-трех лет. Однако и Маслов, и Малашенко сомневаются в вероятности такого развития событий.

Подобно тому, как воинственный порыв военачальников армии Александра Македонского увяз в персидской роскоши, воинственность талибов погаснет в благах, которые начнут поступать вместе с инвестициями и доходами от транзита.

Сейчас для талибов была задача прийти к власти. Но, когда Китай начнет вкладывать миллиарды, сразу же появится запрос людей, обладающих деньгами, на определенные блага — так происходит всегда. Если не будет никаких серьезных изменений, то Китай будет постепенно разлагать и по-хорошему воспитывать элиту «Талибана»* хорошими поездками, показывать им на примерах, во что можно превратить их страну. При этом китайцы избегут главной ошибки СССР — навязывания афганцам чуждой и непонятной им коммунистической идеологии, — уверен Алексей Маслов.

По его словам, риторика, с которой представители МИД КНР выступают по поводу Афганистана, «абсолютно волшебная».

«За высокогорными заснеженными вершинами живут наши друзья…» и так далее. Это не просто супердружелюбная риторика. Она придает новый вес Афганистану, который в мире снят с шахматной доски. Китай умеет создавать имидж значимости, и если все и дальше пойдет так, то через пять-семь лет мы увидим процветающие крупные города — с другим типом населения и огромным влиянием Китая, — уверен китаевед.

В стране появится большое количество денег — миллиарды долларов, которые китайцы не смогут полностью контролировать. Алексей Маслов предполагает, что автоматически это приведет к росту коррупции. И не приведет ли это к дестабилизации ситуации и возникновению отдельных политических групп внутри «Талибана»* — очень большой вопрос. Позитивный проект может привести к негативным последствиям.

Афганские военные.© AP/TASS

Признают ли талибский Афганистан в мире?

Состоится ли официальное признание «Талибана»* и станет ли Китай первопроходцем? Ведь фактически то, что происходит, — это установление межгосударственных взаимоотношений сверхдержав с режимом талибов. Алексей Маслов считает, что Китай никогда не будет первой страной, признавшей «Талибан»*.

Это не в традициях Китая. Как, наверное, и Россия, он будет действовать иначе. Пекин будет говорить талибам: а вы докажите, что вы «функционально правильные», что вы вписаны в международные стандарты поведения. Я согласен с Александром Гольцем и думаю, что очень долго «Талибан»* не будет признан официально. Но с ним будут сотрудничать по неофициальной линии, и думаю, что в ближайшее время мы услышим массу опровержений сообщений о том, что кто-то из официальных лиц встретился с талибами.

Как отметил господин Маслов, одна из проблем Китая — боязнь «нескольких зол». В их число входят наркотики, наркотрафик, который будет невозможно остановить на территории КНР, производство прекурсоров и распространение идей исламского фундаментализма.

Китай в данном случае действует на опережение, говоря талибам: давайте договоримся сразу о правилах игры? Вы не переносите никакие свои проблемы на территорию Китая, а мы поддерживаем инфраструктурные проекты, не стремясь к моментальной отдаче, — поясняет профессор Маслов.

Но есть и другой взгляд.

Будет вполне прекрасное исламское государство. Очень занятное. И все его признают, потому что никому не нужна агрессия с его стороны. И прежде всего она не нужна самим талибам. И они будут прекрасно жить на деньги китайцев, американцев, а мы им будем поставлять кое-какое оружие. Возможно, вертолеты. Это я гарантирую на 100%, и все будет хорошо, — уверен Алексей Малашенко.

Что не получилось у Британии, СССР и США, может получиться у Китая

Китай рассматривает Афганистан — даже с возвращением «Талибана»* — как одну из самых важных площадок на шахматной доске мировой политики и не планирует быстрого мата. Я боюсь, что историки оглянутся на то, что происходит сейчас, и увидят, что Китай действительно извлек уроки истории. Там, где Британия, Россия и Америка потерпели поражение, он все же может победить, получив влияние, к которому они стремятся, не заплатив такую же ужасную цену кровью, — пишет Олмонд.

С ним согласны наши собеседники, которые отмечают, что, в отличие от России, которая привыкла мыслить в диапазоне нескольких лет, китайцы мыслят поколениями и выстраивают свою политику соответственно.

Как уверен профессор Маслов, сейчас КНР будет использовать политику предоставления очень большого числа мест для переобучения афганских кадров в Китае. Не исключено, что речь пойдет о создании значительного числа учебных заведений и подготовки специалистов технического профиля для нового Афганистана.

Россия борется за настоящее поколение — тех, кто придет через пять лет. Китай борется за тех, кто придет через пятьдесят. Сегодня же у нас общая головная боль с китайцами по поводу «Талибана»* как фундаменталистского движения. У России нет таких средств, чтобы вливать их в Афганистан и строить там дороги. Поэтому мы должны будем договариваться с Китаем о разделе влияния. А то, что КНР планирует строить в рамках инфраструктурных проектов, — это явно не против России, — уверен профессор Алексей Маслов.

* «Талибан», «Аль-Каида», «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ) — запрещенные в Российской Федерации террористические организации.