Как известно, мы уже некогда начали ворошить прошлое композитора, выявив явные подтасовки в исследованиях «ученых», посвященных сексуальной ориентации Петра Ильича, и обещали продолжить. Но не хотели в год великого композитора затрагивать эту довольно грязную тему. Однако «великий режиссер» внес свои коррективы, и вопрос снова на слуху…

До середины 2017 года известный российский режиссер Кирилл Серебрянников планирует снять кинокартину с одноименным названием «Чайковский». Фонд Кино в финансировании отказал — не углядели зрительского потенциала. Режиссер разозлился и заявил, что найдет средства «за бугром» («буграми», к слову, в 19-м веке называли представителей нетрадиционной ориентации). Фильм предполагает рассказать о последнем периоде жизни и творчестве, о душевных терзаниях, о гомосексуализме композитора. Режиссер сообщает, что это будет «сочиненная история, но каждый факт, вошедший в сценарий, достоверен».

О «достоверности» в своих трудах немало написал В. С. Соколов. В определённых кругах считается, что ему удалось выяснить массу интересных и принципиально новых сведений в биографии русского композитора. В доказательство «аномалии» Петра Ильича он приводит «неизвестные письма», которые «покромсали» то ли родственники, то ли сотрудники КГБ, то ли и те и другие, дабы уберечь репутацию главного национального композитора. Однако не меньшей популярностью пользуется мнение, что никто ничего не кромсал, а «неизвестные письма» композитора были выдуманы и приукрашены самим Соколовым, который на протяжении многих лет доказывает принадлежность гения к сексуальным меньшинствам, старательно доказывая при этом, что в мужеложстве «ничего такого» нет, норма.

Петр Чайковский.

Петра Ильича любили и обожали везде, где он появлялся. В своих письмах брату Модесту из разных точек мира, он не редко писал одни и те же умилительные слова: «Меня все так обожают, что я даже не понимаю за что!», «Все меня ужасно любят, и я не знаю, как отблагодарить их за это!».

На этой любвеобильности к людям, нежности натуры, вдобавок с довольно замкнутым образом жизни (который интерпретировался, как скрытный), было сыграно много спекуляций относительно сексуальной ориентации гения.

Однако, в начале 1866 года, в возрасте 25 лет, Петр Ильич делился в своем письме брату о своей симпатии:

…Вот, разве что, одно маленькое обстоятельство. Я бываю довольно часто у соседей Тарновских. Там есть одна племянница, которая до того прелестна, что подобного я еще никогда не видел. Я, признаться, очень ею занят, что дает Рубинштейну случай приставать ко мне самым наиужаснейшим образом. Как только мы приходим к Тарновским, ее и меня начинают дразнить, наталкивать друг на друга и т. д. Зовутся дома Муфкой, и я в настоящее время занят мыслью, как бы достичь того, чтобы и я имел право называть ее этим именем; для этого стоит только покороче с ней познакомиться. Рубинштейн был в нее тоже очень влюблен, но уже давно изменил.

Спустя два года, в 1868 году, он писал Модесту:

«Ах! Моденька (чувствую потребность излить в твое артистическое сердце мои впечатления), если бы ты знал, какая певица и актриса Арто! Еще никогда я не бывал под столь сильным обаянием артиста, как в сей раз! И как мне жаль, что ты не можешь ее слышать и видеть. Как бы ты восхищался жестами и грацией ее движений и поз!».

Дезире Арто была француженкой, гастролировавшей в России. Красавицей ее вряд ли можно было назвать, но обладание сопрано широкого диапазона изумило Петра Ильича. Чайковский влюбился до беспамятства, и они решили пожениться во Франции по окончании ее гастролей в России. Близкие композитора всеми правдами и неправдами отговаривали его сделать этот шаг, поскольку она была старше и намного обеспеченнее своего избранника. Но Петра Ильича это вряд ли могло остановить. В том же году он обращался к брату: «Давно не писал тебе, друг мой. Но у меня было множество обстоятельств, лишавших меня возможности писать письма, ибо все свое свободное время я посвящал одной особе, о которой ты, конечно, слышал, и которую я очень, очень люблю! …На днях был концерт в пользу студенчества, где в последний раз перед отъездом была одна особа. На этом концерте игрались мои танцы с большим успехом. А Рубинштейн исполнил новую пьесу, посвященную Арто».

Дезире Арто.

Годом позднее Чайковский в своем письме тому же Модесту негодовал: «История с Арто разрешилась самым забавным образом. Она в Варшаве влюбилась в баритона Падиллу, который здесь был объектом ее насмешек — и выходит за него замуж! Какова Госпожа! Нужно знать подробности наших отношений, чтобы иметь понятие о том, до какой степени эта развязка смешна!». Н. Д. Кашкин в своих воспоминаниях рассказывал о концерте, который произошел чуть менее года позднее, где пела Арто, а в зале присутствовал П. И. Ч.: «При появлении артистки на сцене он закрылся биноклем и не отнимал его от глаз до конца действия, но едва ли мог много видеть, потому что у него самого из-под бинокля катились слезы, которых он, как будто, не замечал».

После этой личной трагедии Петр Ильич сильно изменился, потерял большинство приятелей и знакомых, стал вести еще более замкнутый образ жизни, выглядел неряшливо, избегал людей, почти не выходил в свет, углубился в работу. В декабре 1872 года в своем письме Модесту он писал про певицу Нильсон: «Впрочем, несмотря на все удивительные качества, она, все-таки, меньше мне нравится, чем Арто. Если бы последняя вздумала приехать в Москву, я бы прискакнул от радости!».

Дезире Арто.

Спустя 18 лет, за 3 года до смерти, он снова встретил ее и описал эту встречу так: «Я был невыразимо рад её видеть. Мы немедленно подружились, не касаясь ни единым словом прошлого. …И личность, и искусство этой певицы так же обаятельны, как когда-то». Чайковский написал множество произведений посвященных ей. Все они были пронизаны прямыми и болезненными намеками на былые чувства и несостоявшиеся надежды.

Чайковский и Милюкова.

После «смешной развязки» с любовью всей жизни с ним случилась еще одна драма. В конце 1870-х годов его бывшая студентка Антонина Милюкова влюбилась в композитора. Писала любовные письма, угрожала самоубийством, и, каким-то нелепым образом, 6 июля 1877 года женила на себе. Спустя два месяца он сбежал и скитался за границей. Исследователь творчества Чайковского А. Альшванг писал о Милюковой следующее: «Она была абсолютно чужда интересам, наполнявшим жизнь композитора. Судя по воспоминаниям людей, встречавшихся с ней, и по ее собственным воспоминаниям о Чайковском, можно заключить, что в ее крайней ограниченности и нелепости жизненного поведения сказывались уже предвестники душевной болезни, сведшей ее в могилу». За развод он дорого заплатил своим душевным состоянием — тосковал по родине, по братьям, семье, но в России проводил крайне мало времени; тяжело сходился с новыми людьми, обрел возможность не привязываться, как прежде и легко расходиться; стал еще более меланхоличен и замкнут. В то время, как раз, стали распространяться слухи о гомосексуальной жизни композитора, которые по некоторым сведениям, распространяла оскорбленная брошенная жена.

Что касается племянника Боба, то Чайковский был крайне привязан как к своей сестре Саше Давыдовой, так и к ее сыну с самого его рождения. Во-первых, это был с детства способный к музыке мальчик. Во-вторых, своих детей у Петра Ильича не было (всю жизнь содержавший своих братьев Модеста и Анатолия композитор, сделал племянника главным наследником). В-третьих, природа наградила невероятным внешним сходством племянника с дядей. Александра Давыдова в своих письмах брату писала: «Еще малютка лежал, едва появившись на свет… как я привстала взглянуть на него, и первые мои слова были — он похож на брата Петю, дай бог, чтоб и человеком таким же был! Действительно Воля похож на тебя и меня это очень радует…».

В 1878 году Чайковский сочинил целый «Детский альбом», состоящий из 24-х фортепьянных пьес для Боба, а папе мальчика Л. В. Давыдову написал письмо: «Скажи Бобику, что напечатаны ноты с картиночками, что ноты эти сочинил дядя Петя и что на них написано: Посвящается Володе Давыдову. Он, глупенький, и не поймет, что значит посвящается!.. А Бобику можно целые симфонии посвящать». Володя был до самой смерти композитора сильно привязан к нему, а после окончания службы поселился в Клину, где вместе с Модестом основал дом-музей П. И. Чайковского.

Любителям грязных слухов дополнительную почву дала обнародованная переписка с братом гомосексуалистом Модестом. К нему композитор испытывал крайнюю теплейшую привязанность на протяжении всей жизни, волновался и содержал его. Много писал ему о «постыдной» природе: «Если есть малейшая возможность, старайся не быть бугром. Это весьма грустно» — эти вырванные из контекста слова говорят лишь о том, что Петр Ильич тяжело переживал не только подавленные настроения и сложности в самореализации брата, но его проблемы, связанные с сексуальной ориентацией.

В ближайшем будущем мы отправимся в г. Клин, где в доме-музее П. И. Чайковского хранится оставшаяся часть оригиналов переписки композитора с братом Модестом, и надеемся прекратить разговоры о частной жизни и включить, наконец, музыку.