«Террорист не сделал выводы»: интервью с заложницей бесланской школы

Общество

3 0 103580

01 сентября 2019 Ольга Ананьева

Анета Гадиева вместе с дочками Аланой и Миленой находилась в школе № 1 в Беслане, когда утром 1 сентября 2004 года ее захватили террористы. Боевики удерживали людей, среди которых были совсем маленькие дети и старики, два с половиной дня. В заложниках было более тысячи человек — им не давали воды, еды и медикаментов, боевики убивали и малышей, и взрослых. В этом теракте, который стал страшной трагедией для всего мира, Анета потеряла дочь Алану. Всего эта атака унесла жизни 334 человек, среди которых 186 — дети. Так первые дни сентября, которые должны быть праздничными для школьников, стали кровавым пятном в истории, потрясшим весь мир.

В преддверии пятнадцатой годовщины теракта «Ридус» связался с Анетой Гадиевой и узнал, как живет она и другие матери, потерявшие своих детей.

— Анета Николаевна, как вы живете сейчас? Что стало новым смыслом жизни, что помогает вам справиться с тяжелыми воспоминаниями?

— Как я живу… пытаюсь учиться жить по-новому, потому что, когда старая конструкция разрушается, новую построить бывает очень сложно. Как-то пытаюсь выстроить эту конструкцию. Эти воспоминания всегда со мной, они никуда не уходят. И каждый вечер, и каждое утро молюсь. Иначе, конечно, не справиться.

Новый смысл жизни — я его постоянно ищу. Тот, который явный — это моя дочь Милена. Сегодня (29 августа — Прим. «Ридуса»), кстати, ей 16 лет исполняется. Я стараюсь, насколько могу, сделать так, чтобы она ощущала себя комфортно — хотя трудно получается. Потому что все эти годы ей было нелегко, в окружении постоянного состояния горя.

Алана, погибшая дочь Анеты.предоставлено «Ридусу» Анетой Гадиевой

Вот такие мысли и настрой дают мне возможность на сегодняшний день не впадать в уныние. Кому нужно постоянное мое горе? Никому… Не хочу никого не напрягать в обществе, ведь у каждого своих проблем много — стараюсь жить и, по возможности, помогать другим. Мне еще дает силы то, что я всегда бываю в заботах о ком-то, меньше думаю о себе. Таким образом могу себя настраивать и идти дальше последние года три. До этого, конечно, было совсем плохо.

— Милена, наверное, ничего не помнит о произошедшем? Она была очень маленькая.

— Ей был ровно годик. У нее в верхних слоях памяти этого, наверное, нет, но в подсознании, я думаю, есть ощущение этого страха. Где-то глубоко это всё равно сидит. Хотелось бы, чтобы это её не затронуло и не сказалось на дальнейшей жизни.

— Насколько я знаю, вы рядом со школой живёте и видите её каждый день из окна…

— Жили. Мы переехали, сейчас живём во Владикавказе. Но каждую неделю бываем на кладбище, а каждый месяц третьего числа — в школе. Там бывает панихида.

— На какие вопросы, связанные с терактом, вы бы всё ещё хотели получить ответы?

— Вопросов много — как они были, так до сих пор и есть. Расследование осталось в таком же состоянии, в каком было. На сегодняшний день вопросы такие — почему не были приняты достаточные меры превентивного характера? Почему эти террористы, среди которых многие были в розыске, сидели или были под следствием, оказались вдруг на свободе и объединились в преступную группу, недалеко от населенного пункта Пседах в Ингушетии смогли сколотить свою банду? Каким образом смогли беспрепятственно проехать к школе № 1? Почему в принципе эту школу им удалось подготовить (к теракту — Прим. «Ридуса»)? Сам президент сказал, что такой теракт невозможно было осуществить без подготовки. Почему правоохранительные органы не реагировали должным образом на предупреждения, которые из центра шли в регион? Почему оперативный штаб недостаточно продумал план спасения и какой он был? Вопросы все те же самые. Но главное — почему не были приняты достаточные меры предупредительного характера?

За Беслан виноваты террористы — это безусловно. Но государство отвечает за безопасность своих граждан — в том числе, за террористическую. И почему после теракта ни одно должностное лицо не только не было привлечено к уголовной ответственности, но даже не было уволено, разжаловано? Все пошли только на повышение. Мы многого не требуем, мы просто требуем, чтобы хоть кто-то нам ответил, почему это стало возможным.

Алана.предоставлено «Ридусу» Анетой Гадиевой

— А террорист Нурпаша Кулаев, который сейчас единственный отбывает пожизненный срок, до сих пор не пытался как-то извиниться?

— Этот террорист, когда еще находился под следствием и в зале суда, был такой жалкий, несчастный. А сейчас, когда его интервью смотришь — он вообще не считает себя виновным. Он вообще говорит, что Беслан — это не его вина. Он не испытывает, мне кажется, совершенно никаких угрызений совести. Вот в чем беда. Этот урод не считает, что он в чем-то виноват — он сидит не за что, выходит. То есть, даже он не сделал выводы! Даже он — человек, у которого вина на лицо.

Поэтому, наверное, у нас и горе такое… «безысходное», скажем так. Потому что мы видим, что никто не считает себя виноватым. Виноваты, выходит, только мы — послали в школу своих детей, не спасли. А мы-то отвечаем за всё, страдаем. А все остальные процветают, повышаются в должностях. И смотрят на нас, как на больных, зацикленных и так далее.

— У этого террориста двое собственных детей…

— Они были маленькие, когда он пришёл в школу. И у них там у всех были дети. В этом-то вся и боль — люди, у которых есть свои дети, пошли убивать чужих. Мужчины. После этого, конечно, мужчина в социальном смысле для меня перестал существовать, потому что он должен быть защитником. А тут мужчины все убийцами оказались. Поэтому у нас такое разочарование во всем.

— Родственники террористов, или, может, дети, не пытались как-то связаться с вами?

— Они наоборот нас должны избегать всячески. Это мы бы хотели знать, где они и что у них. Как мы маемся, вот пусть так они маются — их родственники, дети. Испытывают то же самое, что мы.

— Вы продолжаете общаться с другими матерями, на которых тоже обрушилось это горе. Как сложились их судьбы? Они смогли еще детей завести, заново начать жить?

— У всех по-разному. Кто-то заболел очень сильно. Недавно умерла одна мама, Рита Дудиева, которая была в школе с тремя детьми, из них двое погибли. Кто-то родил. В этом году у нас героиня Эльвира Туаева, которая двоих детей потеряла в школе и сама была там, родила мальчика — настолько она хотела ещё ребенка. Ещё одна у нас родила, Сокаева Лариса — у неё единственная девочка погибла, она родила мальчика. Келехсаева-Арсоева Фатима, у которой девочка погибла, родила девочку. Хадзарагова-Джимиева Люда — у нее сын погиб, девочку родила. Люди как-то стараются жить, помнить своих детей и быть достойными их памяти.

— Вам, наверное, очень тяжело видеть по телевизору новости о терактах, которые происходят во всем мире?

— Да, это бывает очень тяжело, очень сложно. Такая безысходность появляется. Почему столько лет человечеству, а оно не поумнело совершенно? Всё так же идёт по пути насилия, агрессии. Оно не расширяет свое сознание. И это, конечно, очень печально. И если мир вот такой и нет никаких перспектив, то если об этом глубоко задумываться — депрессии не миновать. Надо, наверное, чтобы каждый из нас делал мир вокруг себя лучше, честнее, добрее.

— Если бы вы могли сказать что-то людям всего мира, то что бы это было?

— Берегите своих детей. Не будьте злыми. Старайтесь преодолевать свои слабости, свои комплексы. И через это старайтесь быть добрее. Добро бывает более слабым перед злом — надо, чтобы добрые люди научились быть с кулаками. Просто мы должны понимать, что уйдём, а после нас останутся наши дети. А что мы им оставляем? Мы же должны оставить мир, который был бы хоть чуть-чуть лучше, чем тот, в котором были мы. Ну и, конечно, верить в Бога, а иначе никак не выживешь.

«У них был взгляд ледяной, неживой, способный на все»: про теракт

Страшные события в школе № 1 Беслана начались первого сентября после девяти утра. Боевики подъехали к учебному заведению на двух машинах и стали загонять людей в здание. Среди них были дети, учителя, родители, а также груднички и пожилые люди, пришедшие на линейку к школьникам. Некоторым удалось сбежать, однако в плену оказались более тысячи человек. В первые же минуты в результате хаотичной перестрелки погибли три человека.

По одной из версий, все свое вооружение террористы достали из грузовика, который после этого уехал. По другой — основная часть арсенала была спрятана в подвале школы заранее, когда боевики под видом рабочих вели там ремонт летом.

Преступники разбили в школе окна, чтобы оперативники не смогли использовать газ. Большую часть заложников держали в заминированном спортзале, где было очень жарко. По рассказам выживших, террористы сначала давали людям воду и водили в туалет. После одиннадцати утра захватчики (их было около 30 человек) выдвинули первые требования — выпустить боевиков, арестованных за нападение на Ингушетию, вызвать на переговоры президента Северной Осетии Александра Дзасохова, главу Ингушетии Мурата Зязикова и детского врача Леонида Рошаля (позднее они еще попросили вывести все российские войска из Чечни). При этом за каждого убитого в районе школы террориста они пообещали расстреливать по пятьдесят заложников, за каждого раненого — по двадцать.

Из дневника Агунды Ватаевой, заложницы, потерявшей маму.

Бандиты отказались обменивать заложников на руководителей республики и представителей федеральной власти, а также принять еду, воду и медикаменты для заложников. Где-то на второй день они запретили людям ходить в туалет — по некоторым данным, чтобы те не могли выпить водопроводной воды. Боевики по-прежнему не давали людям воду, а про водопроводную говорили, что она якобы отравлена. Люди были вынуждены собирать мочу в емкости и пить ее, также некоторые клали вещи под окна в спортзале, чтобы после дождя выжимать одежду. Дети ели лепестки от своих букетов и растения из горшков, которые они собирали и прятали в одежде. Из-за жары многие сидели раздетыми.

После возведения баррикад террористы решили избавиться от всех мужчин, которые, как они подозревали, могли оказать сопротивление. В результате террористы отвели в один из кабинетов на втором этаже школы двадцать человек, которых расстреляли, а тела выбросили в окно. Это были далеко не единственные их расстрелы в школе. По словам выживших, боевики также издевались над людьми — иногда ради смеха приказывали то стоять, то лежать.

Днем второго сентября школу посетил бывший президент Ингушетии Руслан Аушев — единственный, кому удалось переговорить с ними лицом к лицу, хотя на месте также находились и другие официальные лица — в том числе, Рошаль. На просьбы Аушева дать заложникам еду и воду боевики ответили отказом, заявив, что заложники добровольно держат сухую голодовку, но решили освободить чуть больше двадцати человек — матерей с грудными детьми.

К утру третьего дня заложники совсем обессилели, многим становилось плохо. Люди падали в обморок, некоторые умерли. При этом, по словам выживших, боевики угрожали убивать упавших.

С террористами достигнута договоренность об эвакуации тел некоторых расстрелянных ими заложников. Но когда сотрудники МЧС начали эвакуацию, в спортзале прогремели два мощных взрыва (взрывы были и ранее), крыша школы обрушилась, а боевики расстреляли спасателей, двое из них погибли.

Заложники начали выпрыгивать через окна и выбегать через входную дверь во двор школы, но террористы стреляли им в спины. Оставшихся в живых людей боевики перегнали из спортзала в актовый зал и столовую, а тех, кто не мог идти, террористы добивали. Они заставляли детей вставать в окна, чтобы использовать их в качестве живого щита.

Несколько террористов выбежали из школы и попытались скрыться, ведя беспорядочную стрельбу вокруг, однако бойцы внутренних войск преградили им дорогу. Около двух часов в здание школы вошли бойцы спецназа, которые в течение некоторого времени взяли здание под контроль. Заложники из спортзала были выведены после трех часов дня, некоторым пленникам удалось убежать самостоятельно, остальные покинули школу под вечер.

Живым был схвачен только один террорист — 23-летний Нурпаша Кулаев. Он получил пожизненный срок. Остальные (31 террорист, среди которых были женщины-смертницы) были либо убиты, либо погибли от взрывов.

По официальным данным, жертвами теракта в Беслане стали 334 человека, в том числе 186 детей, 10 бойцов спецназа «Альфа» и «Вымпел», два офицера МЧС.