В апреле 2017 года Нагатинский суд Москвы приговорил Дмитрия Дёмушкина к двум с половиной годам колонии, осудив его по ст. 282 УК РФ. Свой срок он отбывал в ИК-2 в Покрове Владимирской области. На прошлой неделе туда же этапировали Алексея Навального.

Специально для «Ридуса» Дёмушкин рассказал, что может ждать осужденного блогера в этой колонии. Далее следует прямая речь нашего собеседника.

Дмитрий Дёмушкин.© Артем Коротаев/ТАСС

Страшное место не только для «первоходов»

Когда я сидел в спецблоке в «Матроске» (СИЗО «Матросская тишина» — прим. «Ридуса»), мы постоянно получали воровские прогоны, где говорилось, что существует четыре лагеря, куда ни в коем случае нельзя уезжать: Покров Владимирской области, Карелия, Омск и Красноярск.

В московских централах конвоирам запрещалось объявлять людям, отправляющимся на этап, что их отправят во Владимирскую область. Им не сообщали, куда их везут, потому что могли быть проблемы. Были случаи, когда заключенные вскрывали себе шеи, животы, руки, чтобы их не мог забрать конвой. Они знали, что в Покров им просто нельзя. Потому конвоиры, собственно, никогда и не извещали их. Если этап следует в Тулу, Ростов или, скажем, в Пензу — люди знали, как правило, куда они едут. Про Владимир же никогда заранее не сообщали.

Несмотря на то, что ИК-2 считается зоной общего режима для «первоходов», там огромное количество реальных зэков-урок — лиц, ранее судимых за тяжкие и особо тяжкие преступления, которые уже отбыли огромные сроки.

Мой сосед по шконке 26-й год сидел, когда мы с ним там встретились. Вообще там было огромное количество людей, которые отбыли по десять и более лет.

Сложилось это так: в Покров умышленно свозят всех зэков, которые отбывали наказания по тяжким статьям, но судимы были за пределами России: на территории Белоруссии, Украины, Грузии, Азербайджана и так далее. Все они в России считаются «первоходами», если здесь их ранее не судили. Но по их татуировкам и уголовному прошлому вполне понятно, что они прошли за свою жизнь уже многие тюрьмы.

Когда я отбывал срок, там было множество сидельцев с Украины и из Белоруссии, которые были судимы за убийства и тому подобное.

Плюс в ИК-2 свозят всех «дезорганизаторов», то есть тех, кто плохо себя вел в других колониях. Их к нам отправляли в педагогических, так сказать, целях. Даже из Ярославля, про который сейчас все рассказывают, как там ужасно, нам постоянно отправляли сидельцев на перевоспитание. То есть Покров считается несказанно более жесткой зоной.

Карантин и СУКА

© URA.RU/ТАСС

Сейчас Алексей Навальный, как и другие заключенные, приехавшие с этапом, находится на карантине. После карантина путь у него, вероятно, будет следующий.

Зона поделена на три части: сектор усиленного контроля «А» (это официальное название, заключенные называют его по аббревиатуре: СУКА); сектор обычного контроля «Б» и сектор умеренного контроля «В».

Сначала осужденный попадает на две недели в карантин, откуда его переводят еще на две недели в сектор усиленного контроля.

В карантине царят постоянные крики, ор, по 150 раз за день раздеваешься-одеваешься, заправляешь-расправляешь кровать, учишь доклады, штатную численность личного состава и так далее. Многие сидельцы, а там весьма тяжелые условия, очень хотят, чтобы их «подняли уже на отряд» (отправили отбывать собственно срок. — Прим. «Ридуса»).

Но когда их переводят в сектор «А», они понимают, что лучше бы они остались на карантине. В СУКА вообще начинается натуральный ад, который, как правило, длится две недели. После этого их ждет еще одна тяжелая неделя, когда их отправляют в отряд, где тоже имеется своя «приемка». Получается, что обычному заключенному надо вытерпеть первые пять недель.

После этих недель, если ничего не произошло, нигде ни в чем не «отличился», у обычного никому не нужного зэка есть шанс, что он далее будет жить относительно спокойно. Для профилактики, может, и будут поддавать время от времени, но не сильно.

С Навальным ситуация наверняка, конечно, сложится иная. Вот этот двухнедельный сектор усиленного контроля «А» очень редко у кого из зэков растягивается. Если сиделец совершил какой-то проступок или иным каким образом недостаточно хорошо себя вел, его могут задержать еще на неделю. Это очень редкие случаи, но они были.

Сам я в СУКА пробыл восемь месяцев. Также туда попадают и «профучетники» (заключенные, склонные к побегу или по иным причинам требующие особого контроля. — Прим. «Ридуса»), они там и остаются. Там же на весь срок остаются и террористы, то есть всякие там кавказцы и среднеазиаты, осужденные по 205 и 208 статьям УК РФ — за вот это вот всё, что касается пособничества терроризму, финансирования терроризма и участия в незаконных вооружённых формированиях. Как правило, это те, кто съездил в ИГИЛ (запрещенная в России организация. — Прим. «Ридуса»), вернулись, но никаких тяжких преступлений за ними выяснить не удалось. Они получают относительно небольшие сроки в колониях общего режима, их обычно свозят в Покров: из Чечни, Ингушетии, из Ростова — едут все они во Владимирскую область.

Доклады и уроки русского языка

© Евгений Епанчинцев/ТАСС

Каждые два часа будет приходить сотрудник колонии, и Навальный будет обязан «давать ему доклад». Ночью это происходит каждый час, днем — каждые два часа. В светлое время суток Алексей будет докладывать сам, ночью за него это будет делать сотрудник колонии, он будет приходить и будить его.

Встречаются, конечно, в иных сменах и нормальные люди, которые стараются особо не будить, хотя в лицо фонарем все равно светят. Ну, а есть конкретные садисты, которые разбудят и сделают так, что вы не уснете потом еще какое-то время. Впрочем, это быстро проходит. Спать урывками очень быстро учишься, только первое время страдаешь, а потом все это становится привычной ситуацией.

Сотрудник будет приходить по восемь раз днем, но доклад придется давать по 40−50 раз за день, Навальный его быстро выучит наизусть. Там такая система сложилась, что на любое обращение сотрудника вы должны сначала «дать доклад», а потом уже с ним поздороваться. Это обязательное условие, за его соблюдением следят очень сильно.

То есть сотрудник вам кивнул при встрече, а вы обязаны ему в ответ: «Я, осуждённый Дёмушкин Дмитрий Николаевич 1979 года рождения, осуждён по статье 282 части 1 на срок два года шесть месяцев, начало срока 21.10.2016 года, окончание срока — 20.04.2019 года, склонен к экстремизму и терроризму, нападению на сотрудников правоохранительных органов, отряд № 2». Только после этого его можно приветствовать: «Здравствуйте».

Прошло уже два года с момента моего освобождения, но я до сих пор наизусть знаю все доклады, штатную численность личного состава, звания, часы приема. Более того скажу: я видел людей, которые приехали туда вообще не зная русского языка. Но они выучили всё это за две недели, потому что выбора у них не было. Это как в анекдоте про крокодильчиков в цирке: «Как вы это всё делаете?» — «Знали бы вы, как нас тут бьют…»

Помню корейца, который, когда заехал, два слова всего знал по-русски. Так он моментально выучил все эти доклады, бывают такие вот чудеса.

Работа, письма и еда

© Евгений Епанчинцев/ТАСС

Алексей Навальный, скорее всего, не получит никакой возможности там работать. Когда вам рассказывают, что вообще есть в ИК-2, это всё можно пропускать мимо ушей. Всё это есть, но не для вас.

Рассказывают, например: есть храм. Да, есть. Есть спортзал. Да, есть у начальника, дальше-то что? Есть игровая площадка, да, и «промка» (лагерное промышленное предприятие. — Прим. «Ридуса») есть на 800 человек. Но это всё умеренный сектор, в который «профучетник» Алексей никогда не попадет. У него не будет никакого храма, никакой библиотеки, спортзала. Он даже шаг в бараке сделать не сможет ни влево, ни вправо. Он будет стоять или сидеть с головой, опущенной вниз, руки за спиной, косить глазами там запрещается, разговаривать запрещается, нос почесать — только с разрешения.

Иначе будет, конечно, если он из сектора усиленного контроля перейдет в отряд — в шестой обычно таких отправляют, он тоже нерабочий, режимный, но там хоть в храм можно будет сходить раз в неделю или две, от расписания зависит. Там, может, на какие-то спортивные мероприятия ему даже сходить разрешат.

Но работа ему точно там не светит. В Покрове работа — это величайшее поощрение, а не обязанность заключённого. Скорее всего, и длинные письма писать он тоже не сможет.

Скажу за себя: когда я сидел, нам на написание писем давали 15 минут в неделю. Поначалу я писал одно — в течение трех недель. При этом первые мои четыре письма, как я потом выяснил, вообще не были отправлены. По прибытии у меня взяли бумагу, какого родственника нужно известить, но никого, как оказалось, не известили.

В Покрове жестко работают с осужденными, им там никакие адвокаты не нужны, они им даже мешают. Времени у Алексея не будет точно, чтобы писать какие-то большие письма. Сектор «А» внутри зоны еще называют «отряд „ничего нельзя“». Там действительно ничего нельзя.

В туалет, например, ходить — в сопровождении и по разрешению, причем время у нас было регламентировано: за сутки в туалет можно было сходить не более трех раз. Также нельзя есть свою еду. Нельзя и денег никаких потратить, посылки тоже отправлять туда бесполезно.

При этом сама колония в Покрове — весьма красивая, блестящая такая, всё нарядное, вылизанное. И в столовой там, кстати, кормят весьма неплохо. Со мной сидели люди, которые прошли многие лагеря, они рассказали, что питание в ИК-2 довольно сносное. С утра каши — ячка, сечка, иногда, пусть и редко, бывает гречка. В обед — суп, какое-нибудь второе, ужин тоже более-менее. Это на «черных зонах» еды обычно почти никакой, крысы бегают, а в Покрове ничего такого нет.

Телевизор заключенные смотрят в обязательном порядке. Утром программа новостей, разрешены несколько каналов: «Первый», «Россия-24», ну и какой-нибудь научпоп.

Днем ещё есть часовая лекция по ОВР — о правилах внутреннего распорядка, когда какие-то сотрудники читают вам, что вы обязаны делать и как себя вести. В это время нужно сидеть, смотреть и слушать: закрывать глаза и отворачиваться нельзя. Все это пресекают активисты, и в любой момент у вас могут спросить, что в данный момент рассказывалось. Если кто-то закрывает глаза или не отвечает, ему могут дать цветок в большом горшке, килограммов на 20, и заставляют раз 50 присесть с ним…