Как за решеткой пересеклись дороги жизни вчерашнего студента и долларового миллиардера Зиявудина Магомедова.

В очередной раз мне и моим друзьям пришлось ехать на продление срока содержания под стражей в Московский Городской суд, он же в простонародье «Мосгор». У некоторых зэков, бывает, проскакивает выражение «Мосгорштамп», намекающее на уровень рассмотрения дел и вынесения решений судьями.

«Мосгор», наверное, самый ненавистный суд среди московских заключенных. Сколько надежд на него возлагают только что попавшие на «архипелаг ФСИН», строча свои жалобы с возражениями и замечаниями на постановления районных судов, которые отправили их в СИЗО, в надежде, что уж в городском-то суде разберутся в их деле и исправят страшную ошибку.

«Это же вторая инстанция! Апелляция! Там посмотрят, что судья ошибся, и изменят решение, дадут „домашку“!» Только после первой «апелляшки» в «Мосгоре» вольный человек по-настоящему начинает свое превращение в «аборигена» зэковского племени. Какое разочарование испытывают все новоприбывшие, когда видят сам процесс рассмотрения апелляционной жалобы, который происходит даже без вывоза заключенного в сам суд, а проходит по видеосвязи в помещении СИЗО. Где-то там вдалеке экрана за решетками какие-то размазанные точки бубнят свои ФИО, место и дату рождения, статьи, по которым обвиняются, наличие детей, жен, родителей, цитируют статьи Уголовно-Процессуального кодекса, которые они теперь открыли для себя, в надежде, что и сами судьи не забыли этот самый кодекс.

Тройка судей, не глядя на монитор, повторяют заученные формулы, в конце объявляя, что «суд удаляется для принятия решения». Если суд загружен и нет времени пить чай с пряниками, то минут через пять тройка возвращается, провозглашая: «постановление N-нного суда оставить без изменения, а апелляционную жалобу без удовлетворения». Только после Мосгорсуда новоиспеченный арестант начинает наконец прислушиваться к спокойным и кислым лицам своих соседей по камере, чьим пессимистичным речам о состоянии правосудия в России он раньше не доверял.

© Московский городской суд

Сидели мы все уже больше года и по правилам все того же УПК РФ продлевать наш арест дальше мог только главный суд города Москвы. Выезжали мы в него уже третий раз. Меня, как не новичка, тем более политического, давным-давно не волновал «судебный фактор». Решение суда мне уже известно, сюрпризов не предвидится. Злобы или каких-либо негативных эмоций я на этот счет не испытывал. Возмущаться пародией на правосудие в России вообще и в «Мосгоре» в частности это все равно что возмущаться на кота, почему он не играет с вами в шахматы. Ну не для этого кот природой создан, не умеет он это делать. Также и в случае с российскими судами.

Сиделец со стажем уже возмущается другими вещами. Вот и я опять сравнивал плюсы и минусы езды в городской суд. Плюсом, наверное, было только то, что, когда тебя поднимают из подвала в залы заседаний, то, поднимаясь по лестнице, можно увидеть волю — парковка суда, дорога, дома. После года отсидки уже кажется чем-то нереальным, как мультфильм, но глаз все равно не может оторваться. Не посмотреть в окно на свободу, а разменять этот момент на какую-нибудь стену или спину конвоира — преступление.

Итак, снова я здесь. Выводят из автозака, пристегивая наручниками к конвоиру, и ведут через долгие коридоры в подвал суда, где обвиняемые и содержатся все время до судебного заседания и после него, ожидая отъезда. «Мосгор» сразу удивляет своими масштабами. Ведь людей сидящих больше года на всю Москву много, а суд для них один. И всех надо продлевать, а некоторых еще и судить по подсудности.

В «подвале ожидания» по правую сторону расположен коридор с боксами, где и должны сидеть подсудимые. По левую и правую сторону черные как смола двери с выведенными белой краской номерами на них, количеством где-то около двадцати пяти. В сравнении с, допустим, Басманным районным судом, где таких боксов штук пять, это поражает. Каждый приезд в «Мосгор» вызывал у меня ассоциации с какой-то скотобойней в аду. А что? Представьте себе этот кажущийся бесконечным черный коридор с «глуховато-желтым» светом лампочек в подвале, где постоянно слышны крики, оры, стуки — каждому что-то надо, то туалет, то кипяток, то просто кто-то сходит с ума без сигарет — в «Мосгоре» они запрещены, что было огромным плюсом для свободных от дурной привычки, ну, а для курящих было невероятной пыткой. И таких «коридоров», там несколько, впрочем в них мне сидеть не доводилось. Может быть сделаны на запас.

Прохожу в комнату налево, прямо напротив описанного мной коридора, где проходит типичный для этого суда «шмон» — раздевание до трусов. Досмотр тщательнее чем в аэропорту. Ботинки просвечивают рентгеном, все остальное, в зависимости от настроения конвоя, выворачивается и тщательно просматривается.

Вновь я попадаю в 17-й бокс или же по-другому «стакан». В случае с «Мосгором», скорее уж «стакан». Размеры его полтора шага в ширину и полтора шага от двери до подобия скамейки. Это еще по меркам Мосгорсуда довольно большое пространство. Ну, а раз большое, значит и посадить туда можно не двух, а трех человек.

С последнего моего посещения стены стали еще более изрисованные и исписанные. Все также на левой стороне красовалась нарисованная ручкой огромная львиная морда, плавно переходящая в лицо девушки. Вот уже второй раз в жизни пришлось рассматривать линии и элементы рисунка. Простенько, но видно, с каким вниманием и старательностью рисовал эту картину кто-то из «наших». Ведь выбора, на что еще обратить все свое внимание, у художника-любителя особо не было. Также как и у меня.

С прошлого раза здесь посидел какой-то больной шутник, который в ярких похабных красках и картинках расписал весь бокс натуралистичными картинками на тему «чем ЛГБТ лучше АУЕ», подписывая, что автора художеств можно найти на Бутырке и забыть про свою жену на воле. Чего только не увидишь и не прочитаешь из настенного творчества арестантов, но это уже был какой-то запредельный уровень маразма.

Практически сразу заводят соседа — мелкий азербайджанец из банды фальшивомонетчиков, которые сидят уже третий год, и только-только начали судиться по существу. С его подельником я сидел в прошлую свою поездку в стакане на двоих. Тот вообще плохо говорил по-русски, а за время моего отсутствия, пока я был на суде, устроил вместе со своим подельником нападение на конвой, будучи недоволен окружающей его действительностью, о чем не переставал сокрушаться в разговорах со мной:

 — Ээ, пачему мусорь так борзо говорить, в Самара не так борзо говорить.

 — Ну так мы и не в Самаре.

 — Если так разговаривать Самара там его сразу посылать, это че ваще попуталь мусорь. Эта пачему он так разговаривать?

 — Да такие вот они плохие люди — отвечаю я что-то лестное его уху, так как безусловно не могу ответить ему, что «сервис» тут вполне нормальный, просто надо понимать русский язык. Все подобные элементы очень крутые, пока находятся там, где «погонники» соблюдают закон. Не приходилось слышать мне, чтобы в каком-нибудь Владимире, славящемся своими пытками и беспределом, кто-то высказывал недовольство правилами конвоирования.

 — В Самара тыща даешь и гуляй где хошь, делай чо хошь.

 — Жаль, но мы не в Самаре.

Вернувшись в тот день после суда я обнаружил моего соседа в стакане с красной мордой, причем мои вещи, включая куртку, отсутствовали.

— Что случилось? Где мои вещи? — в недоумении спросил я соседа.

 — Эээ, мусорь ахринель нас избиль.

 — Ну я не удивлен, мы же не в Самаре, а вещи мои где?

 — Э, мусорь забраль.

Достучавшись кое-как до понимания со стороны рядового дежурного, спустя час меня вызвал к себе аж начальник конвоя Мосгорсуда.

 — Слушай, извини, они на конвой напали с заточкой, пришлось усмирять. В суматохе не разобрали, где чье. В качестве компенсации забирай, что угодно.

 — Да мне чужого не надо, вот куртку свою заберу и все.

Легко и смешно это все писать спустя время. А когда тебя против твоей воли заставляют находиться с такими людьми в закрытом помещении, причем у них ты вызываешь интерес, как высадившийся Колумб для краснокожих, так что не дают ни почитать, ни побыть с самим собой наедине, докапываясь со своими разговорам, расспросами и историями, то такой стакан в «Мосгоре» превращается просто в одну из разновидностей психологической пытки.

На этот раз сосед был более вменяемый. Он даже посмеялся с того, что его подельники получили по морде, «меру надо знать», но разговоры опять шли не особо интеллектуальные. Как всегда по тысячному разу рассказывать, что «экстремизм» — это не занятие экстремальными видами спорта и за катание на скейтборде не сажают в тюрьму. Как всегда слушаешь рассказы на тему «как надо жить» и «где лучше сидеть», для галочки поддерживая разговор. Приходилось опять лишь последовать «прокаченной» за год отсидки христианской добродетели — смирению — и пытаться абстрагироваться от раздражающих разговоров.

Вдруг, открывается дверь и, наклоняясь, в нашу коморку заходит высокого роста мужчина. Немного седые волосы, статный и благородный вид с отпечатком интеллекта на лице выдают в нем непростого сидельца. В руках у него маленькая черная сумочка.

 — Здравствуйте — поздоровался с нами новый сосед.

 — Здорово, здорово — отвечает фальшивомонетчик.

 — Приветствую — в своем стиле здороваюсь и я. Понимая по виду, что «ecce homo» — се человек — дальнейший разговор продолжаю на «вы».

 — А вы откуда?

 — С Лефортово.

Так. Лефортово. Значит точно кто-то непростой и известный. Лефортово — это ФСБшный изолятор, куда сажают особо «опасных» преступников с точки зрения резонанса, сложности уголовного дела и «статуса» обвиняемого. Если Лефортово, то скорее всего человек не простой. Да, сидят там и исламские террористы, и крупные наркоторговцы, но сей муж не был похож ни на тех, ни на других. Значит, кто-то «привилегированный». Ну наконец-то разбавится поток маргиналов и люмпенов!

— А у вас дело не «громкое» какое-нибудь? Раз вы с Лефортово — задаю я вопрос.

 — Ну как сказать. Если что, моя фамилия Магомедов — ответил мой новый сосед

Зиявудин Магомедов.© Михаил Почуев/ТАСС

Вот это да! Я не сильно разбирался в перипетиях дела братьев Магомедовых, но лишь одни суммы вменяемого следствием ущерба и количество томов уголовного дела, которые я вычитал из «РБК», уже означали автоматический допуск в «элиту» сидящих.

Магомедов сел справа от меня, разложив свои скромные вещи — бумаги и книги. Одна из книг была на английском языке, посвященная экономике. И вид, и речь у него были спокойные и уверенные. Без излишних эмоций.

 — А как вас зовут? — вежливо обратился ко мне член списка Forbes.

 — Артем.

 — Артем, а Вы за что здесь оказались?

Не очень многословно представился и я, рассказав о своем деле. Впрочем, не вдаваясь в подробности, так как судя по степени политической составляющей у него ее было намного больше чем у меня, заложника политической традиции России. Традиции кружков, диссидентства и карательных мер, явно не соответствующих исходившей угрозе.

 — Да уж. А вы учились? Работали? — спросил миллиардер.

 — Я как ВУЗ закончил, так меня и посадили, так что все еще впереди.

 — А где вы учились?

 — МГУ.

 — О! Родная альма-матер. Вы выпускник какого факультета?

 — Исторического. А вы?

 — Я эконом заканчивал. В 1993-м году.

Немного поговорили об альма-матер, о которой он отзывался тепло. По далеко не самому эмоциональному лицу было видно, что эпоха студенчества оставила о себе приятные воспоминания.

 — Вы можете ко мне на «ты» обращаться, я намного младше вас — хотя мне и приятен его интеллигентный тон, причем приятен тем, что такой человек вообще находится рядом, а не то, что он обращается ко мне на «вы», все же местоимение «вы» ко мне явно не подходило.

— Нет, нет, что вы. Ваш возраст меня нисколько не смущает — как-то так обосновал свои интеллигентные манеры Магомедов. Было видно, что интеллигентные манеры у него не «наносные» и говорит он так не публики ради, а это естественная для него манера разговора.

В деле его я не сильно разбирался, а допытывать собеседника насчет Путина и верхних эшелонов власти мне было как-то не с руки. Думается, у него и без этого хватало мыслей и проблем в голове. Вести же себя как назойливый журналист мне казалось нахальным и неправильным. Достаточно уже того, что я познакомился на своем пути с таким человеком, с которым просто приятно сидеть в одном стакане.

Речь зашла о разнице между нашими СИЗО. В этом вопросе Магомедову явно было интересно узнать о жизни за пределами «Лефортово». Ради интереса сначала я расспросил его об условиях «Лефортово». Они оставались неизменными: нет горячей воды, попасть адвокату на прием к клиенту — еще та история, там даже записи вменяемой нет, все решает лотерея, очень маленькие камеры, нет спортзала, хотя сами Магомедовы предлагали за свои деньги его обустроить, чтобы разминать кости, пара каналов по телевизору и прочие мелочи быта вроде многочисленных запретов того, другого, третьего.

— А как у вас, на «Матросске»? — заинтересовался Магомедов.

 — «Матросска» разная. Есть несколько блоков. Я на спецблоке нахожусь, у нас немного по-другому все в отличие от общей массы заключенных.

 — А имеется ли у вас спортзал? Каких размеров?

 — Да, спортзал есть. Спортзал размером примерно 20 квадратов. Ходим в количестве 4−6 человек в группе. В целом проблем записаться туда никаких нет, кроме как у меня периодически — в связи с «полосой» проф. учета — якобы я пропагандирую экстремизм, в связи с чем в спортзал выводить меня нельзя.

— Нам хоть какой спортзал бы в «Лефортово». Камера маленькая, даже не походить, мышцы атрофируются, с костями тоже проблемы начинаются. Особенно брат страдает — у него проблемы со здоровьем.

 — Но это у нас такой корпус особенный. Комфорт есть в обмен на то, что у нас «заморозка», то есть нет всей этой арестантской жизни. Со связью напряги — дорого, да и затащить сложно.

 — Какой связью?

— Ну, телефон.

 — Вас часто на звонки выводят?

 — Да нет, я про мобильный телефон.

 — А что, в тюрьме телефон можно иметь? — удивлялся житель Лефортово.

 — Конечно! На других корпусах там у каждого по телефону, просто на спецблоках это проблема, а в остальном тюрьма вся на связи.

 — Ничего себе — было видно, что Магомедову сложно представить, что в тюрьме реально могут быть телефоны. Вот и, казалось бы, сидим в одном городе, а как будто на разных планетах.

 — А вы продолжаете контролировать бизнес? Возможно ли это из «Лефортово»? — поинтересовался я. Все же в условиях «Матросски» некоторым моим соседям это удавалось.

 — Да какой там. Связи с волей нет, активы арестованы. Работа уничтожена.

Да, все же «Лефортово» и его родной брат «Кремлевский централ» для того и созданы, чтобы сломать еще не осужденного человека по максимуму. Авось и падет под ударами этих изоляторов, сломается и признает вину.

 — А кто вы по этнической принадлежности? — проявил я свой исследовательский интерес.

 — Я с Дагестана.

 — Это понятно. Но в Дагестане народностей много, больше тридцати.

 — О-о, так вы в курсе! Нечасто встретишь тех, кто об этом знает.

 — Так я этнолог по образованию, еще бы мне не знать. Хотя по Кавказу я не специализировался и его историю не изучал.

 — Я аварец. Родился и вырос в Махачкале, там же закончил школу. В моем детстве это очень русский город был, половина учащихся в школе были русские — поведал о таком вот забытом факте Магомедов.

© Антон Новодережкин/ТАСС

Магомедов принялся с упоением и знанием рассказывать историю Дагестана и всего Кавказа. Рассказывал так, будто читал лекцию в университете, зная истории многих народностей, их быт, традиции и военные междусобойчики. Да и в действиях России на Кавказе он также разбирался на очень высоком уровне, рассказывая многие факты о Кавказской войне Историческая эрудиция была на высоте, было видно, что этот человек очень любил свой край и его историю, но без какого-либо налета кавказского национализма.

Плавно наш разговор перешел на слегка политические темы, начавшись опять с обсуждения правоохранительной и судебной систем. У каждого в деле находится множество лишнего, «навешанного» следователем. В моем случае довольно безобидные лозунги были истолкованы как-то, что не сегодня завтра я готов был штурмовать Кремль и Дом Правительства. У Магомедова были, наверняка, навешаны лишние миллионы ущерба. Но даже не ходя далеко в дебри экономической составляющей его дела, было понятно, что и в его случае как всегда действует произвол следственных органов — их с братом обвиняли в том числе и по 210 статье УК РФ, звучащей как «Организация преступного сообщества». В теории эта статья должна применяться для то, что называется «мафией», чтобы сажать разные криминальные группировки, но по факту ее «лепят» всем, кому только можно и нельзя, но в особенности «экономическим», представляя это так, что обычное «ООО» — это не фирма, а заранее собравшаяся преступная группировка, которая занималась преступлениями под видом юридической фирмы. Абсурдность таких обвинений ясна любому, даже тем же следователям, а тем временем рамки этой статьи подразумевают под собой наказание в виде от 12 до 20 лет лишения свободы. За то, что человек был руководителем фирмы. Нередко эта статья «отлетает» на суде, все же даже российские судьи имеют какие-то границы дозволенного, но представьте себя на месте человека, у которого перед глазами стоят эти цифры и не выходят из головы.

С нашей «арестантской» темы речь перешла и на общее состояние страны:

 — В России один из самых высоких показателей индекса Джинни. Больше чем у любой цивилизованной страны. Слышали о таком? Раз слышали, то понимаете, о чем я говорю. Да, верхушка страны обладает практически всеми ее ресурсами, разрыв в условиях жизни между населением катастрофический. Страна теряет ресурсы, молодежь уезжает на Запад — перечислял Магомедов всем понятный набор проблем России. Английский хорошо знаете? Тогда закончите за рубежом MBA и попробуйте проторить дорогу там. С этой системой дальше не будет ничего хорошего, к большому сожалению.

Останавливаться подробно на современных проблемах России я никогда не любил во время тюремных разговоров. Они понятны любому вменяемому человеку и говорить можно долго и все о том же.

Мне же стало интересно узнать о некоторых взглядах миллиардера, так что я немного в «провокативной» форме зашел на историко-политическую тему. Не помню конкретной формулировки, но свелось оно все к тому, что корень всех бед в Октябрьской революции, идеях коммунизма и социализме большевистского разлива.

Уже заранее я ожидал поддержку своего мнения со стороны члена списка Форбс, которое бы затем перешло в истолкование и восхваление трудов Айн Рэнд и идей либертарианства, но вдруг:

 — Да не сказать бы, что коммунизм такая плохая идея. Идея-то по сути нормальная, и далеко не все там было плохо. Но коммунисты совершили самую главную и непозволительную ошибку — они отрицали частную собственность, а лишить человека частной собственности это значит лишить его свободы. В итоге из-за чего все и вылилось в то, что случилось — в диктатуру и насилие.

Надо ли говорить, что у меня чуть глаза на лоб не полезли от такого ответа? Тут уж я решил напрямую спросить, что он думает об идеях либертарианства, вкратце перечислив ему основные постулаты насчет практически полной экономической свободы и минимизации роли государства, крайний индивидуализм и прочие атрибуты.

 — Чушь какая-то. Мир сейчас будет идти все дальше по пути роботизации и сокращения роли человека в производстве, как следствие это сокращение потенциальных рабочих мест. Так что введение базового дохода на человека — это вопрос времени. В Швейцарии пока не прошло, но это неминуемо. Нам надо идти по пути Скандинавии, я приверженец модели скандинавского социализма. А так главная угроза сегодня — это, конечно, транс-национальные компании, обладающие капиталом больше чем многие страны. Да и возможностями. Взять тех же Apple или Facebook, которые имеют доступ к личной информации миллионов людей на планете и всегда могут воспользоваться этим в своих целях.

В общем, сторонником растворения всего и вся в мире капитализма и глобализма под патронажем новых феодалов — корпораций, как рисуют нам будущее авторы киберпанка, миллиардер не являлся. Он еще много и подробно говорил о современной экономике, ее проблемах и возможных путях ее развития. Жаль было неимоверно, что я такой профан в экономической сфере и особо не могу поддержать разговор. Продолжил я лишь на тему того, что именно на фоне такого миропорядка сейчас и поднимаются антиглобалистские силы — «Альтернатива для Германии» и итальянская «Лига».

— Нет, популисты это не выход. Ориентироваться надо на опыт Швеции и скандинавский социализм — уж не знаю или не помню почему, но к «популистам» он был холоден. Вполне предполагаю, что как все же далеко не обычный «лавочник», он был противником чрезмерного изоляционизма.

© Московский городской суд

Расхаживающий напротив нас фальшивомонетчик поддержал «братву» своими знаниями:

 — Да на лагере нормально, там вообще ништяк, там все есть — и прибухнуть, и вштыриться, и запреты. Только 106-ю (106 ст. УИК РФ — привлечение осужденного к дополнительной работе) нельзя подписывать — это не наши пацаны, это все шерсть козлячья.

Магомедов раскрыл свою черную сумочку и достал оттуда связку бананов.

 — Артем, съешьте банан — протянул он один из них мне.

 — Спасибо, но я откажусь. Я не ем на судах, стараюсь голодать.

 — Ну что вы, держите, надо подкреплять мозги и желудок.

— Только если Вы настаиваете — пришлось уж нарушить обет голодовки.

 — Вам если надо, то берите воду, вот она здесь лежит — со своей стороны предложил я Магомедову

-О, братуха, дай попить — сразу же дал о себе знать наш «третий лишний».

Довольно скоро по меркам судов забрали и азербайджанца, и Магомедова. Как только Магомедов вернулся, «заказали» на суд и меня.

Выводят из стакана и ведут к группе конвоиров, которые нас и должны вести на суд. У выхода коридора, как и положено, встречаю подельника, уже «привязанного» к сотруднику конвоя.

-Угадай, с кем я сижу! Не поверишь! — восклицаю я

 — А я, знаешь, с кем сижу?

 — Я с Магомедовым!

 — Я тоже!

— Да ладно! — провозглашаем мы хором. Что же, тем интересней и сравнить впечатления.

 — Ну и как он тебе? — интересуюсь я у подельника.

 — Очень умный и начитанный мужик, рекомендовал мне Сенеку почитать. Твои книжки, которые ты мне передал, ему понравились. Особенно оценил он «Левиафан» Гоббса, так что тебе он передает уважение.

Очередной суд с заранее известным решением в этот раз был со своей изюминкой — судья решил читать все материалы, необходимые для продления содержания под стражей, вплоть до единой запятой. Растянулось это все в итоге на часа два, не меньше. В принципе мы не возражали, лучше уж так, всем вместе и напротив родных, чем в стакане.

Вернулся я в пустой бокс, не застав миллиардера. Его уже увезли. До конца дня я находился под впечатлением от такой встречи в Мосгорсуде. Да и не только дня. Как ценны такие собеседники в общем потоке грязи и идиотизма! Каким светлым пятном остаются в памяти подобные редкие люди и встречи! Так среди тюремной тягомотины и отсчитываются точки на линии срока — здесь познакомился с этим, в этом месяце сидел с тем-то. Конвейер людей, но зачастую либо неприятных, либо абсолютно неинтересных.

Вот так вот распоряжается иногда нашими жизнями Госпожа-судьба. Где бы еще я смог познакомиться с человеком, чье состояние, по рейтингу Forbes, насчитывало 1,7 млрд долларов США, знакомым с президентом России? Может на закрытой тусовке «для своих»? Званом вечере в каком-нибудь «Газпроме»? Может если бы сам заработал не меньше полмиллиарда, дай Бог и встретились бы на каком-нибудь экономическом форуме.

Но нет, судьба свела наши, казалось бы, параллельные дороги в мелкой грязной, исписанной матерщиной коробке. Я — вчерашний студент, он вчерашний глава холдинга «Сумма». Я планировал подучить курс философии для поступления в аспирантуру, а он, наверняка, думал, куда бы еще инвестировать сотню-другую миллионов. А теперь мы оба зэки, лишь статисты в клетках перед судьями и мясо для конвоиров. «Мужики» по понятиям.

Вот такова эта параллельная реальность России. Вчера ты кто-то, а сегодня уже никто. Такой же как все, лишенный всех статусов и привилегий, которые имелись у тебя «там», на свободе. Воришка, мошенник, наркоман, экстремист, миллиардер — все слились в единую «Нацию ФСИН».

Нацию тотального равенства перед свободой, которой у нас нет и которая бесценна, будь ты хоть без гроша в кармане или же с миллиардом долларов.