Дзен
Телеграм
- Нас на Украине за тараканов держат, даже хуже – таракана хоть иной раз пожалеешь. А нас убивают, детей убивают, просто так, как пальцем щелкнуть, - говорит Оксана Скиданова, в глазах читаются гнев, боль, отчаяние.
- Это была не бомбежка, это просто из БТРа стреляли по людям! По мирным людям! - срывается женщина рядом с ней.
- Пусть дадут возможность вывезти детей! Дайте коридор! – кричит другая.
К посольству Украины в Леонтьевском переулке пришли около сотни человек, в основном дети. Матери и бабушки, в редких случаях отцы, привели их сюда, чтобы показать послу своей страны: вот они «террористы», которых вы уничтожаете каждый день на Донбассе и Луганщине.
У Оксаны Скидановой четверо детей и троим из них уже не впервой бежать от войны. Оксана прожила в Сирии 13 лет, полтора года из которых шла война, потом сбежала на Украину. Через два года беда пришла и сюда. Как только в Снежном разорвались первые снаряды, уже наученная сирийским опытом, она собрала детей и уехала в Россию.
Здесь ее на время приютили друзья, но к ним приезжают родственники, и женщину с детьми просят найти другое жилье. А где его искать?
На младшего украинские консулы отказываются выдать документы: нужны справки из разбомбленного Снежного. Российская ФМС тоже морочит голову бумажной волокитой, которая требует не только времени, но и средств.
- Это не война, это уничтожение. Мне мама рассказывала, что даже фашисты по детям не стреляли, давали спокойно дойти до колодца за водой. То, что творится там сейчас…, - у Светланы Королевой не хватает слов.
Ее дети остались на Донбассе, приехать к ним она не может – граница закрыта. Просилась, чтоб перевезли под Ростовом, не взяли. Ей хочется им помочь, но она не знает как. И если что-то с ними случится, она себе не простит, что оказалась в Москве, когда ее дом начали бомбить. Боится, что и дети ей не простят…
- Людей вывозят на озера и расстреливают, ребят от 20 лет до 60 лет. Там же люди тоже разные, сосед ему чем «насолил», он на него «правосекам» показывает, мол, ополченец, а он и не ополченец вовсе, - говорит один из немногих мужчин на митинге Андрей Велевцев.
Его часто спрашивают, почему он не остался защищать дом. Ответ стоит рядом: жена Мария и дети Максим, Екатерина и в коляске малыш Тимофей. Старший сын Максим инвалид, у него гидроцефалия. На кого Андрей их оставит, если его там убьют? Не глядя на супругу, он с болью в глазах говорит, что хотел в ополчение, да и сейчас хочет. Каждый раз как новости с родины узнает, кулаки сжимаются, и встает страшный выбор между семьей и врожденным долгом защищать свою землю.
Как и все остальные он ничего не ждет от Киева и от украинских дипломатов, что сидят в Москве. Он пришел просто показать, что здесь не отдыхающие, как утверждает пресс-секретарь Госдепа Джейн Псаки, здесь беженцы, которым негде жить, которым не на что есть, потому что на работу устроиться почти нереально, по крайней мере, легально.
Камилла Аракелян в 13 лет с родителями бежала из Баку, где начались армянские погромы. Сейчас она убежала из Краматорска, где уничтожают всех подряд. Вчера похоронили ее брата. Ему было всего 32 года, он шел с работы по Донецку, когда его жизнь оборвал осколок снаряда.
У Камиллы двое детей, старшая дочь тяжело больна, она инвалид. Женщина не может работать, потому что ребенка нельзя оставлять одного. На Украине были пособия, была рядом мама, которая могла последить за внучкой, пока Камилла подрабатывала. Здесь нет ничего и никого.
В Москве ей поначалу помогли друзья из Минска, у которых она пожила на съемной квартире, но они вернулись в Белоруссию. Камилла продала все, что было, чтобы оплатить еще месяц проживания. Сегодня день оплаты, а полной суммы у нее нет.
- Сейчас у меня деньги закончатся, что мне делать? Идти на вокзал? Что я там под бомбежкой погибну, что здесь на вокзале с голода помру, - в отчаянии, уже граничащем с безразличьем к собственной судьбе, говорит она.
На фотографии в документах, которые она показывает, Камилла как две капли воды похожа на Еву Мендес. Вживую, это уставшая женщина с сединой в волосах, женщина на грани. Она продала все, что было, и денег у нее нет, работать нет возможности.
У каждого, кто пришел сегодня к посольству, своя история, полная горя и потерь. Люди не понимают, почему и за что пришли убивать их и их детей? Почему они вынуждены искать убежище в России, когда у них есть собственное государство, которое, казалось бы, должно них заботиться? Почему посол их страны не хочет к ним выходить, ведь у них паспорта с трезубцем? Почему они встречают в Москве людей с Западной Украины, которые ненавидят их и здесь, ненавидят «клятых москалей», но приезжают сюда работать? Почему львовяне их убеждают, что это Россия виновата в том, что их братья, жены, отцы, сестры, матери и дети, гибнут под фосфорными бомбами украинских военных? Почему, если вы воюете с «террористами», не дать гуманитарный коридор для детей и женщин?
Двухэтажный желтый особняк в Леонтьевском с понуро висящим жовто-блакитным флагом во дворе остался глух к вопрошающим людям. Могильным холодом веяло из этого тенистого в липах дворика.
