Сетевое сообщество взорвалось гневом после того, как было опубликовано видео из германского Бундестага, где 16-летний школьник из Тюменской области говорит о немецких солдатах, которые «не хотели воевать и страдали от нечеловеческих условий содержания» в советском плену.

Пользователи Сети назвали выступление диверсией. Школьнику посоветовали «100 часов принудительного просмотра документальных фильмов о зверствах фашистов».

Хотя в России существует несколько военных мемориалов, где захоронены солдаты Германии и ее сателлитов (как минимум — один под Волгоградом, второй под Воронежем), призывы поставить на одну доску захватчиков и защитников не находят понимания у большинства современников. Еще слишком мало времени прошло, чтобы такие призывы воспринимались с абстрактно-исторической точки зрения — как сейчас воспринимаются, например, памятники наполеоновским солдатам в Бородино и Москве (на Введенском кладбище).

Вряд ли при жизни нынешнего поколения отношение к событиям Великой Отечественной избавится от эмоциональной окраски, потому что и в России, и в Германии почти каждый человек может проследить эти события по линии собственной семьи, объясняет руководитель Международного благотворительного фонда «Сталинградская битва» Дмитрий Белов.

«Делать заявления, какие сделал этот школьник, моральное право есть только у военнопленных, кто прошел советский плен сам. В этом году в Дрездене умер один такой военнопленный, Клаус Фритцше, оставивший после себя книгу „Вынужденная посадка“. Он восстанавливал Сталинград, когда ему было почти столько же лет, сколько этому школьнику», — сказал Белов «Ридусу».

По наблюдениям Фритцше, бывшего члена гитлерюгенда, отношение советских властей к военнопленным было неожиданно (для него) мягким — учитывая, что Сталин не подписал соответствующую Женевскую конвенцию. Более того, суточная норма выдачи хлеба для военнопленных в Сталинграде была в два раза выше, чем паек самих сталинградских рабочих.

В немецких публикациях о военном плене в Советском Союзе обычно на первый план выдвигаются страдания, переживания, все отрицательные моменты. Авторы боятся описать эпизоды, где присутствовало обоюдное уважение и гуманность. Боятся выглядеть предателями, если опишут знакомство с советскими людьми в дружеском плане. Я должен признаться, что во время плена хорошо познакомился с русской душой и долгие годы тоскую по России,К. Фритцше. «Вынужденная посадка: записки военнопленного». М.: Изд. им. Сабашниковых, 2006.

Надо понимать, что отношение советских людей (в том числе в лагерях) к немецким или итальянским военнопленным было совсем иным, чем к «своим» перебежчикам, бандеровцам или тем советским военнослужащим, кто оказался ранее в плену уже у немцев и тоже был заперт в сталинградском котле. Сейчас таких назвали бы «местный гражданский персонал». Эти на какое-то снисхождение в ГУЛАГе рассчитывать точно не могли, говорит Белов.

Если в России сейчас точка зрения тюменского школьника выглядит диковато, то с немецкой стороны существует огромное количество точек зрения на то, как следует относиться к солдатам Германии, подчеркивает историк.

«Я лично знаю немцев, которые сожалеют, что вермахт не дошел до Волги каких-то 300 метров. Причем они вовсе не неонацисты какие-то. Но они считают, что тогда жертвы немецкого народа были бы не напрасны и потомкам тех солдат не пришлось бы стесняться дел своих предков. В Германии многие семьи даже слышать не хотят про своих дедов и не испытывают никакого желания посетить захоронения в той же Россошке (немецкий военный мемориал под Волгоградом. — Прим. „Ридуса“). Им до них нет дела. Вдруг их родственник был замешан в военных преступлениях, а так — меньше знаешь, крепче спишь», — говорит Белов.

Помимо книги Фритцше, широко известен немецкий художественный фильм «Сталинград» (режиссер Гвидо Кнопп), который снят «через глаза» рядового вермахта и показывает трагедию солдата армии, которую Гитлер предал и бросил на произвол судьбы.

«Я участвовал в создании выставки Stalingrad Reflex, которая должна была через артефакты показать отношение молодых русских и современных немцев к истории Второй мировой войны. Мы хотели показать, какие ассоциации вызывает у современного русского и немца слово „Сталинград“. Например, у нас была в экспозиции немецкая футболка с надписью STALINGRAD — и мы хотели узнать, что этим хочет сказать немец, который ее надевает?» — вспоминает Белов.

В Германии сегодня даже слово «патриот» звучит как ругательство. И попытки российского подростка провести «психотерапию» для немцев, скорее всего, не найдут понимания в Германии точно в той же мере, в какой они не нашли его в России, полагает эксперт.