Дзен
Телеграм
В Сети разгорелся новый скандал вокруг блокадного Ленинграда — своеобразный сиквел нашумевшей выходки телеканала «Дождь» четырехлетней давности. На сей раз в центре скандала — режиссер Алексей Красовский, завершивший съемки комедии «Праздник» о новогодней ночи в блокадном Ленинграде.
Краудфандинг-кампания завершена, картина находится на стадии постпродакшна, а съемочная группа оказалась подвержена натуральной сетевой травле: противники еще не вышедшего фильма категорически убеждены, что шутить на тему блокады нельзя.
Липкая грязь испорченных душ
Волна ненависти к «Празднику» вспыхнула в конце минувшей недели — несмотря на то, что материал был отснят гораздо раньше. Очаг возгорания — комментарии пользователей краудфандинговой платформы, с помощью которой Красовскому удалось привлечь немногим более 127 тысяч рублей для завершения картины.
Доходило и до угроз физической расправой, и до жалоб Наталье Поклонской:
Позже обсуждение этичности комедии о блокаде Ленинграда перекочевало в социальные медиа. Журналист Сергей Стиллавин задался вопросом, что послужило причиной для авторов «Праздника» «оттоптаться на священной теме».
Насколько же они оторвались от народа, что их инстинкт самосохранения сгнил, а единственной целью является скандал любой ценой! Как можно вообще принадлежать к людям искусства — людям со стократно усиленной чувствительностью, если они вообще не чувствуют ни зрителя, ни настроений в обществе?.. Мне стыдно за такие проекты. Я боюсь этой деградации сознания и торжества цинизма, когда фоном для черного юмора может стать умирающий город. Это не смелость, господа, — это липкая грязь ваших испорченных душ, — заявил он в Facebook.
Нашлись, впрочем, и те, кто принял сторону авторов «Праздника»: актер Максим Виторган назвал выпады Стиллавина провокацией, а его коллега по цеху, актер дубляжа Геннадий Смирнов подчеркнул, что, ознакомившись со сценарием комедии Красовского, он не нашел в нем «ничего оскорбительного про блокадный Ленинград, там нет даже того, что обычно стыдливо называют спорным».
Люди же, эту травлю сочинившие и радостно в ней участвующие, либо глупы, либо бессовестны, а некоторым даже удается совмещать. Все как обычно, пока не найдут следующий повод гордо оскорбиться между рюмашками, — написал Смирнов в Facebook.Режиссерская версия
Режиссер Красовский настаивает на том, что его картина — вовсе не о блокадном Ленинграде в целом, а именно о привилегированной семье Воскресенских.
«Мы не снимали комедию о блокадном Ленинграде. Место действия не равно сюжет. Если так извращаться, то „Ирония судьбы“ — комедия о пьяных врачах и халатности в „Аэрофлоте“», — подчеркивает автор «Праздника».
По его словам, не существует достоверной информации о том, как на самом деле жили и питались партийные лидеры во время блокады Ленинграда. Кроме того, Красовский настаивает на том, что сценарий «Праздника» — это художественное допущение.
Я не имею права допускать что-либо, не заручившись разрешением компетентных органов. Нельзя просто взять и родить идею. Сказать слово или снять кадр. Нужно дождаться команды старшего. Сверху разрешили? Можно. Молчат — нельзя, — иронизирует режиссер.Стоит отметить, в съемочном процессе команде «Праздника» увлеченно помогали сразу несколько организаций: к примеру, мебель и реквизит предоставил «Ленфильм» («Где сценарий читали, кажется, все и признаков разжигания не заметили», — уточняет Красовский), а сами съемки велись в Доме-музее Павла Петровича Чистякова.
Словом, коренных петербуржцев, которые нам помогли, было много, никто не плевал в спину и не отговаривал снимать. Я понимаю, что за неимением национальной идеи у нас лучше всего получается экспортировать ненависть, но фильм, извините, все-таки о любви, — подчеркивает режиссер.Призрачный первоисточник
Важный момент для понимания точки зрения Красовского — первоисточник истории о семье «на особом положении». В описании «Праздника» на Planeta.ru режиссер ссылается на дневники инструктора отдела кадров горкома ВКП(б) Николая Рибковского, которые приводил писатель-фронтовик Даниил Гранин.
Даниил Гранин.
Вот запись Рибковского от 9 декабря 1941 года: «С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак — макароны или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед — первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой».
Вот уже три дня как я в стационаре горкома партии. По-моему, это просто-напросто семидневный дом отдыха и помещается он в одном из павильонов ныне закрытого дома отдыха партийного актива Ленинградской организации в Мельничном ручье… От вечернего мороза горят щеки… И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом, с теплыми, уютными комнатами, погружаешься в мягкое кресло, блаженно вытягиваешь ноги… Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха. Каждый день мясное — баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса, рыбное — лещ, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину… Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города, возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти… Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем и слушаем патефон, обмениваясь шутками, забавляясь „козелком“ в домино или в карты. И всего уплатив за путевки только 50 рублей! — гласит запись в дневнике Рибковского от 5 марта 1942 года.В свою очередь петербургский историк Игорь Богданов в труде «Ленинградская блокада от А до Я» утверждает, что в архивных документах «нет ни одного факта голодной смерти среди представителей райкомов, горкома, обкома ВКП(б)». А историк Сергей Яров в исследовании «Блокадная этика. Представление о морали в Ленинграде в 1941—1942 годах» укажет: «Точные данные о расходе продуктов в столовой Смольного недоступны до сих пор, и это говорит о многом».
Выходит, что история семьи Воскресенских — не просто «художественное допущение»? С этим не согласны сетевые разоблачители, утверждающие, что дневники Рибковского — это мистификация.
В Сети информации о Рибковском вне контекста обсуждаемых дневников нет. Оригиналы дневников якобы хранятся в Центре документации «Народный архив», который «был образован в Москве в 1988 году по инициативе группы преподавателей и студентов Московского государственного историко-архивного института. Финансовую поддержку этому проекту оказал советско-американский фонд „Культурная инициатива“ (Фонд Сороса)».
Почему государственные архивы — а уж там-то работают специалисты высшего класса — „пренебрегли“ данным документом? Вариантов не так много: либо сочли подделкой, либо вообще его не видели. Скорее, на мой взгляд, второе. Потому что в архивах хранятся десятки „блокадных“ дневников, самых разных. Это важные бумаги, и просто так от них не отказываются. Разве что от документа за версту пахнет фальшью, — полагают обитатели Рунета.Так или иначе, Красовский озвучил крайне непопулярную среди российских киноделов тему — чем и вызвал гнев соотечественников.
Тем временем сценарист и прозаик, экс-главред российской версии журнала GQ Михаил Идов терпеливо напоминает, что нужно делать, если существование того или иного фильма кого-то раздражает.
Если вы государство или студия, можно не давать на него деньги (в данном случае и не просили). Если вы артист, можно в нем не сниматься (поздно, снялись). Если вы прокатчик, можно не ставить его в прокат (тут как пойдет. Есть, как известно, еще одна трагикомедия про Холокост, The Day The Clown Cried Джерри Льюиса, которую сняли в 1972-м и не выпустили до сих пор). Если вы зритель, можно на него не идти и призвать не ходить других. Если вы критик, можно его разгромить в рецензии. На этом, представьте себе, варианты общения общества с искусством — и его создателями, что, увы, важно подчеркнуть — заканчиваются.