Вопросы архитектуры и реставрации суть одно и то же. Почти весь Спасо-Преображенский собор к нашему приезду был укрыт строительными лесами. Неприкрытой оставалась только маковка колокольни. Экая незадача, опять всю красоту спрятали. Но незадача обернулась интересной беседой одним из реставраторов - Буде. Буде это не имя, Буде это не фамилия. Буде – это бренд! Все леса, рабочий инструмент и даже огнетушители на реставрационных работах в усадьбе помечены этим знаком. Я спросил его, зачем это нужно? 

– Воруют, – флегматично заметил он. – Смотрю однажды, тащит мужик удлинитель. Я его зову. - Давай, говорю, поглядим, чего там. Перевернули – надпись «Буде». Сразу ясно, чей инструмент. А так утащил бы и все.

А вообще Буде – реставратор. Приехал в 2000 году из Питера на пару месяцев поработать. Так до сих пор и работает. Меняет кладку, ставит леса, помогает кровельщикам, принимает участие в различных экспертизах.

В первый раз времени было немного, и неторопливой беседы не получилось. А вот на второй – все удалось. И поговорить, и поснимать. Объемы реставрационных работ, проведенных в стенах храмов, впечатляют. Для примера - несколько фото 1983 года Александра Яковчука. 

Верхний храм Спасо-Преображенского собора. Иконостас и амвон.

Современное состояние. 

Леса вокруг храма стояли с 70-х годов.

Пришлось разбирать эти леса, поскольку они были в аварийном состоянии.

Рабочие поднимают доски для лесов. Лебедка есть только с одной стороны - у колокольни, на остальных участках наблюдается суровый ручной труд. 

Фрагмент Спасо-Преображенского собора. 1983 г. 

Всего на строительство храма и колокольни, по статистическим подсчетам, ушло 3.5 млн. кирпичей. Сложно представить такие объемы. Толщина кладки стены в основании колокольни составляет 2.5 метра. Практически каждый кирпич Буде знает в лицо, каждому постучал молоточком по боку и послушал, как тот отозвался. Это единственный способ проверки.

Но пустоты внутри стены бывают не только от плохого кирпича. Через определенные промежутки наблюдаются полости от бревен, которые держали леса при строительстве храма. Т.е. храм строился и рос вместе с лесами вокруг него. А потом при разборке лесов бревна вынимали из стены, а дырку закладывали. 

Молоток привязан к руке. Инструмент падать не должен.

Старый монастырский кирпич был хорош. Ручной набивки и обжига. Изготавливался прямо на острове. Буде насчитал больше десятка различных форм по которым изготовливался кирпич. Сейчас такого не делают. В прошлый ремонт он заказывал кирпич у эстонцев. Те серьезно постарались, приезжали за образцами. Сделали отличный кирпич. Но партия нужна была не слишком велика, и сейчас эстонские специалисты не горят желанием получить новый заказ. Приходится пользоваться тем, что есть.

Калининград в этот раз выручил. Но эстонский был лучше. Они и цвет и фактуру сделали очень похожими на монастырский. Но все равно не фигурный. Приходится брать в руки болгарку и отсекать лишнее. Кто бы мог подумать, что болгарка – инструмент реставратора.

Журналисты 100TV в сюжете. Обратите внимание на надпись ниже.

Выемка дефектного кирпича производится вручную.

Клеймо. Символы ВМ 1860 - Валаамский монастырь, 1860 год.

Новый кирпич отличается от монастырского. Для удобства реставрационных работ он изготовлен меньше на пол-сантиметра по всем сторонам. 

Буде тыкает пальцем в замазанную прямо в кирпиче дыру: "Здесь жила оса! Проковыряла дырку и жила. Сколько уже таких дырок заделали". А еще вспоминает случай, когда деревце корнями зацепилось за кладку и пошло в рост. Деревце срезали, стали корешки вычищать и вычистили. На полтора метра в стену уходили корни. Осталась у реставратора старая фотография, где он сидит в разобранной кладке, как в пещере. 

А вот набор гвоздей, которыми крепилась кровля. В одном гндезде может сидеть 2-3 старых гвоздя.

Отреставрированный участок сверху прикрыт медью, которая впоследствии будет покрашена. Хотя если ее не красить, она приобретает такой благородный темный цвет. 

Кресты с гальваническим покрытием из золота. Покрытие, сделанное в те далекие времена, до сих пор в отличном состоянии.

Во время войны остров интенсивно обстреливался и подвергался бомбежкам. Основной задачей было уничтожение колокольни, так как она использовалась для корректировки огня. Один из снарядов попал в главный колокол и расколол его. Если бы снаряд попал в стену, то разрушил бы верхнюю часть здания. После войны на крестах и шарах под ними были следы от пуль. Все восстановили, никаких следов. 

Затем мы полезли выше. Верхняя точка лесов вокруг колокольни – 46 метров. Очень хотелось туда залезть. И вот наконец ветер свищет, земля где-то внизу, колени с непривычки предательски дрожат, а глаз в поиске интересного ракурса. Весь остров как на ладони. Непередаваемые ощущения.

Крепко вцепившись в дрова, натужно улыбаюсь.

Несколько видов сверху.

Зимняя гостиница

Летняя гостиница. В ней мы и жили.

Никольский скит тоже стоит в лесах. На горизонте - карельский берег.

Возведенные леса не опираются на стены и маковки, а как бы висят вокруг них.

Очередной этап завершен.

Получилось поглядеть не только реставрацию фасадов, но и внутренние работы.

Роспись коридора одного из келейных корпусов. 

Художники работают на острове уже не первый год.

Проекты росписи арок.

Роспись храма в Летней гостинице. 

Здесь мы художников к сожалению не застали.

Шаг назад (Про колеса и вагоны) 

С резервированием билетов и номеров в гостиницах с каждым годом становится проще. Если задумать поездку на середину сезона (неважно куда и неважно какого сезона) проблем сравнительно меньше. Хотя бы тех, которые завязаны на погоде. В конце сезона есть вероятность лотереи, но зато больше свободных мест.

В принципе, есть шанс попасть на скидки, и тогда путешествие самолетом обойдется вам не дороже путешествия поездом. Хотя я люблю поезда. И эти строки пишу на верхней полке нашего кондиционируемого купе. Не сказал бы, что кондиционер - это исключительный плюс. Стекла в вагоне законопачены намертво, а когда мы стоим – кондиционер не работает. На Питерском направлении стоянки не редкость. То туда, то сюда рыщут «Сапсаны», которые мы вынуждены пропускать. 

На вторую же ночь в поезде отпуск превратился в арктическую экспедицию. Волны разбиваясь о скалы, превращались в изморозь. Ветер гнул рангоуты и пронизывал до костей. Небольшой домик поморов, казалось, вот-вот сдует с побережья. Не спасала даже теплая куртка и штаны. Проснувшись, я понял, что все это наяву. В купе было градусов 12-14 и сверху дуло. Кондиционер был включен на вентиляцию, а учитывая широчайшую географию нашей любимой страны, температура 7-10 градусов за бортом оказалась более, чем реальной. Резко сориентировавшись (холод помог) и укрыв сынулю вторым одеялом, я рысью рванул к проводнице.  

- Почему вы нас так не любите? Отключите, говорю, пожалуйста это дуло!  

И тут явило себя во всей красе величие инженерной мысли.  - "Дуло", говорит проводница Ирина, не отключается. Оно либо работает на кондиционирование, либо на проветривание. Для полного отключения необходимо выдернуть предохранитель. А это делает электрик специальными щипцами. 

И кутаясь в теплый шерстяной платок, намотанный поверх толстой безрукавки, она пошла искать в ночном поезде электрика.

По традиции несколько видов сверху.

Карельское побережье, Никольский скит. 

Острова к северо-востоку от о.Валаам. Святой, Черный, Байонный, Лембос.

Монастырская бухта.

Пристань Монастырской бухты и часовней.

Реставрационные работы Спасо-Преображенского собора.