Официальная задача РАО — отслеживать все случаи использования результатов творческой деятельности и получать с тех, кто этими результатами пользуется, установленные законом отчисления и передавать эти отчисления авторам. Такова официальная задача.

Но неофициально, во-первых, общество имеет право собирать средства за использование результатов творческой деятельности не только тех, кто передал ему соответствующие полномочия, а всех подряд и вообще для исполнения чего угодно и со всех, до кого удастся дотянуться. На практике это означает, что РАО не только собирает деньги в пользу конкретных лиц, а у него на счетах накапливаются громадные суммы, которые не известно даже, кому передавать. 

Вот есть некое произведение, которое кто-то где-то исполнил. Где автор этого произведения — неизвестно и, соответственно, неизвестно, кому эти деньги перечислять. Эти деньги остаются на счетах общества, и понятно, что они в обозримом будущем вряд ли будут кем-то востребованы. А раз они не востребованы, то, очевидно, ими можно распоряжаться по своему вкусу и усмотрению — по крайней мере до тех пор, пока не объявится законный владелец этих денег. Вот вам уже источник почвы для хищений.

Другой источник. Общество вправе из собранных средств компенсировать свои собственные затраты на свою деятельность. Не помню точно, какую долю средств можно для этого использовать, по закону, кажется, процентов 15, но понятно, что реальные затраты на деятельность этого общества вовсе не обязательно так велики, и если общество собирает больше средств, то часть их опять-таки можно использовать на неуставные цели. И всё это создаёт действительно благодатную почву для хищений.

Но дело не в хищениях. Если бы вред от деятельности Авторского Общества определялся только хищениями, то лично я бы с огромнейшим удовольствием даже из собственного кармана им доплачивал — лишь бы они сидели, развлекались хищениями и не делали ничего более. Беда именно в том, что они кое-что всё-таки делают.

Я уже не раз говорил и писал, что современная юридическая фикция «имущественные авторские права» нацелена в конечном счёте против главного отличия человека от остальных животных, а именно: против умения человека учиться не только на личном опыте и даже не только на личных наблюдениях за деятельностью других, а ещё и на рассказах о деятельности других. Причём рассказах в самых разных формах, включая художественные произведения. Я думаю, что Ромео и Джульетта научили уму-разуму гораздо больше молодых людей во всём мире, чем всевозможные учебники о вкусной и здоровой семейной жизни. И, когда мы ограничиваем возможность копирования результатов творческой деятельности и возможность доступа к этим результатам, мы тем самым лишаем человека этой главной возможности — возможности учиться на рассказах об опыте других людей.

Кстати, сейчас т. н. имущественные авторские права бьют напрямую и по науке. Например, многие научные издания непосредственно требуют со своих авторов денег за публикации, мотивируя это тем, что эти издания тратят заметные деньги на рецензирование работ; именно рецензирование, оценка труда специалистами, равными по квалификации его автору, — это один из важнейших элементов научной деятельности, позволяющий защититься от всевозможного информационного мусора. Но эти же издания одновременно требуют и весьма значительные суммы с читателей и библиотек и, вследствие этого, сейчас обмен творческими достижениями учёных во всём мире оказался резко затруднён по сравнению с тем, что было ещё несколько десятилетий назад. Причём требования оплаты с библиотек и подписчиков оправдывается опять же ссылками на имущественные авторские права. Мол, мы купили у исследователей таких-то права на результаты их работы, поэтому вы должны нам платить за доступ к этим результатам.

Так вот, Российское Авторское Общество даже на общем разрушительном фоне этих самых имущественных авторских прав выделяется особым цинизмом. В частности, это общество несколько раз пыталось заблокировать исполнение песен, написанных во время Великой отечественной войны хорами ветеранов этой войны. Это общество пару раз пыталось заблокировать гастроли иностранных музыкальных групп, исполняющих свои собственные произведения — за то, что организаторы этих концертов не отчисляют соответствующие суммы авторам произведений, хотя понятно, что свои авторские отчисления адресаты получают в виде гонорара за концерт в целом и т. д. И вполне понятно, что люди, отличающиеся такой непомерной изобретательностью по части извлечения средств, естественно рано или поздно придут к выводу, что можно проявить эту изобретательность и по части перенаправления денег из кассы в карманы сотрудников, минуя надлежащие службы учёта, контроля, налогообложения и т. д.

Так что изобретательность РАО должна была рано или поздно проявиться и в форме банальных хищений, поскольку структура, созданная для обогащения кого-либо разрушительными способами, рано или поздно перейдёт к чистому разрушению уже ради собственного обогащения.

К сожалению, я не надеюсь на то, что в ближайшее время юридическая фикция «имущественные авторские права» будет вовсе отменена. Дело в том, что ужесточение ограничений права копирования результатов творческой деятельности в последние примерно четверть века было необходимо для той части производств, которым была нужна дешёвая рабочая сила. Последствия этого выглядят примерно так. Допустим, Донна Каран, дизайнер сумок, заказала некоему китайскому производителю, — скажем, дяде Ляо, — изготовить десяток сумок по её дизайну. И намерена она продать эти сумки по штуке баксов за экземпляр. Понятно, почему она заказала десяток — потому что идиотов, способных платить по штуке баксов за дамскую сумочку, не так уж и много, зато для тех немногих она постарается по максимуму. Дядя Ляо сделал десяток заказанных сумок, а потом на той же самой коленке, из той же самой шкуры выращенного на местной ферме крокодила изготовил ещё тысячу сумок. Понятно, что по штуке баксов он их не отдаст, поскольку, как я уже говорил, дураков не так уж много. Он их продаст, скажем, по сотне — это ещё очень хорошо для него, учитывая, что навар у него будет весьма солидный, поскольку реально на каждую сумку уйдёт хорошо, если десяток долларов. Но те, кому что-то продавала Донна Каран, теперь узнают, что, оказывается, они как лохи повелись на красивую марку, а такую же сумку можно за сотню взять — и в следующий раз Донна Каран на свою сумку не найдёт и десятка покупателей по её бешеной цене. Чтобы такого не случилось, резко ужесточили ограничения права копирования результатов творческой деятельности, чтобы, в случае чего, с того же дяди Ляо за лишние сумки стрясти по всей строгости американских законов.

И вот до тех пор, пока взаимоотношения между разработчиками и производителями строятся по такой схеме, пока они отделены друг от друга и представляют собой разные фирмы и разные государства — до тех пор будет нагнетаться ужесточение ограничения права копирования, до тех пор будут процветать конторы вроде Российского Авторского Общества, старательно поддерживающие иллюзию того, что ограничения права копирования действуют в интересах авторов, а не в интересах перекупщиков этих самых ограничений.

Насколько мне известно, из денег, собираемых разнообразными издателями или обществами, вроде Российского Авторского, сами авторы получают, как правило, даже меньше, чем получали аналогичные авторы в ту эпоху, когда этих самых ограничений права копирования вовсе не существовало.

Простейший пример. В советское время копировать результаты творческой деятельности мог кто угодно, но обязан был платить отчисления авторам, причём не по произвольным ставкам, а по ставкам, установленным государством. Тогда несколько тысяч поэтов жили в большинстве своём вполне благополучно на гонорары от публикаций своих стихотворений. Сейчас, насколько я знаю, на всём постсоветском пространстве существуют, благодаря гонорарам от своих публикаций, что-то около десятка поэтов. Все остальные вынуждены зарабатывать на жизнь совершенно иными средствами.

Тем не менее, у нас продолжают утверждать, что, мол, ограничение права копирования — это единственный способ вознаграждения творцов. На самом деле не единственный и даже не лучший. Но, поскольку этот способ заодно ещё и решает проблему взаимоотношения разработчиков и производителей в рамках раздробленной на мелкие кусочки экономики, он будет востребован до тех пор, пока мы не обретём техническую возможность управлять и экономикой, как единым целым.

Так что РАО ещё по меньшей мере лет десять будет продолжать свою, мягко говоря, разрушительную деятельность, продолжит разрушать культуру и общество её последствиями.