Друзья из России пишут, беспокоятся. Отвечаешь, что в Донецке сейчас потише, чем где-либо. В кои-то веки. В вечер после признания я сказала нескольким местным товарищам, что, по моему ощущению, война будет, но она будет другая. Не та, к которой они за эти годы вынуждены были привыкнуть.

Реакция была разной.

За семь лет, как в русской сказке, стоптав семь пар железных сапог, сгрызя семь железных хлебов, люди разучились полагаться на перспективу быстрых и эффективных действий метрополии. «Русские из РФ», недавно оказавшиеся на территории республик, по сравнению с дончанами выглядели словно американцы моей юности в истерзанной России девяностых: уверенные, слегка инфантильные — инфантильностью человека, ощущающего за спиной родительскую фигуру огромной страны, очень свободные. И они улыбались. До какого-то момента. Затем, придавленные несправедливостью положения части собственного народа, будто оторвавшегося от одного края обрыва и зависшего в прыжке, они теряли часть своего гонора и уверенности, да и улыбались пореже.

Но теперь, пережив сегодняшнюю неожиданно тихую донецкую ночь, когда разрывы если и слышны, то в отдалении, я хотела бы надеяться, что лица моих местных друзей начинают привыкать к той самой улыбке — слегка детской, но при этом уверенной. Улыбке человека, за плечами которого большая страна. Его страна. Она — как опора, как крылья. Которые спасают даже в отчаянном и затяжном прыжке.

В то же время… моя хорошая знакомая доктор филологических наук, преподаватель петербургского университета написала о признании республик: «…Я рада решению, но это следовало сделать раньше — не погибло бы столько людей». Тут и добавить нечего, но все же: очень горько за тех, кто не дожил до этого удивительного момента. Даже у меня есть список из нескольких фамилий. У тех, кто встал здесь за Россию ещё весной четырнадцатого, участвовал в боевых действиях или работал в тылу, он, понятно, гораздо длиннее.

При этом то, что происходит сейчас, придает трагедии Донбасса не только скорбный, духовный или экзистенциальный, но и совершенно отчётливый исторический смысл. Все было не зря в любом случае, но сейчас, кажется (и я очень надеюсь, что вскоре выпадет и это осторожное «кажется»), наконец можно сказать, что все было не зря здесь и сейчас, мы видим этому подтверждение воочию