По словам военного волонтера Романа Алёхина, назначение Старовойта нельзя считать случайностью. Все такие решения, подчёркивает он, проходят через администрацию президента. Но как кандидатура Старовойта вообще могла попасть на рассмотрение в АП? Вот здесь решающее значение могли оказать лоббисты. А в узких отраслях — вроде дорожного строительства и транспорта — влияние лоббистов очень велико, указывает Алёхин. Так в разговорах неизбежно всплывали «условные Ротенберги». Важной поддержкой могла стать и питерская связка: Старовойт работал с Валентиной Матвиенко в петербургской администрации, и её рекомендация, по логике Алёхина, вполне могла прозвучать.

Сам он напоминает, что Старовойт долгое время работал на руководящих постах в «Росавтодоре» и в управлении считался сильным практиком:

Он очень был крутым управленцем.

Алёхин отмечает, что будущий губернатор привёз с собой широкий управленческий инструментарий: опыт крупных инфраструктурных проектов, знакомство с индустриальными стандартами (включая японские практики производства) и внимательность к процессам. Отсюда его оценка:

Он глубоко знал и бережливые технологии.

Экстренный вызов из Москвы

История «переворота» областного масштаба началась, когда в регионе внезапно освободилось кресло главы — тогдашнего губернатора Михайлова сняли «очень быстро». Алёхин пересказывает слова Старовойта о том, как в кабинет к тогдашнему замминистра вошли люди из центра и без долгих прелюдий сформулировали задачу:

Нам в Курской области надо менять политику, по-другому начинать работать, срочно поднимать Курскую область, ты едешь туда.

Уже на следующий день он, по воспоминаниям собеседника, был в регионе. Для самого Старовойта это не выглядело карьерным подарком: он только что поднимался по лестнице федерального Минтранса и стоял одной ногой на ступеньке министра.

Потому, говорит Алёхин, назначение переживалось болезненно:

Для него это тоже тогда был, ну, по сути, шок.

Почему именно он? В ту пору в Кремле действовала установка назначать «варягов» с местными корнями — и Старовойту напомнили детство в Курске:

Ты курянин, родился, твоя родина, то есть ты едь туда.

Команда зажгла регион

Первые месяцы после прихода новая команда зажгла регион. Алёхин вспоминает, что на волне свежего импульса в Курске «начали проявляться инициативы»: бизнес, активисты, даже оппоненты власти захотели участвовать. Главным символом стал большой проектный цикл: стратегическая сессия и «Фабрика проектов», где областные проблемы раскладывали по направлениям — ЖКХ, дороги, здравоохранение, образование и т. д. Энергия была ощутимой, и по впечатлению Алёхина в тот момент «Курск ожил».

Но когда эйфория спала, федеральный управленец столкнулся с региональной бюрократией. Старовойт пытался навязать командный подход, заставлял замов учиться проектному управлению, говорить на общей понятийной базе, внедрять так называемый «скрам» — методология гибкого управления проектами. В один из публичных моментов, который Алёхин считает переломным, губернатор сорвался:

Коллеги, мы с вами уже два года практически работаем в рамках проектного менеджмента. А вы даже еще понятийную базу не освоили.

Именно тогда один из местных блогеров-ломов написал свой знаменитый пост: «Всё, Старовойт сломался». С этого рубежа, по ощущениям наблюдателей, глава региона всё чаще переключался на федеральную повестку и отдавал операционку замам.

«Корпорация» была мертвая

Одним из драйверов раздражения стала история с губернаторской резиденцией на базе, где раньше могли отдыхать жители. Объект проходил по документам как социальный проект. Временный реабилитационный блок, благоустройство, ландшафтный дизайн — на каждое из этих направлений были крупные госконтракты. Алёхина возмутило не само строительство, а непрозрачность объяснений: «Зачем дважды врать». Он подчёркивает, что проще было бы честно назвать объект резиденцией главы, — скандал стих бы быстрее.

Другой знаковый сюжет — Курская «Корпорация развития». Старовойт, по словам Алёхина, считал её одним из достижений: при прежнем губернаторе структура была дотационной, а при нём стала финансово значимой. В приватном разговоре он ссылался на рост оборотов:

Ром, ну, мол, при Михайлове «Корпорация» была мертвая, и она была субсидируемая, а вот при мне сейчас у нее оборот что-то там миллиарды.

Вопрос, кому именно приносит доход этот инструмент, остался открытым, но для биографии губернатора «Корпорация» стала показателем «управленческой эффективности».

Великие ожидания дорог

От дорожника федерального масштаба в регионе ждали главного — дорог. Старовойт их обещал; обсуждались развязки, гостиницы, набережные, приход крупных сетей. Часть планов стартовала, но реализация буксовала: ограниченный областной бюджет сложно сравнивать с триллионными федеральными стройками типа «Тавриды» или Крымского моста, которые ранее курировал Старовойт. Разрыв между ожиданиями и возможностями — один из факторов падения доверия.

Позднее по репутации ударили более тяжёлые вопросы — от контрактов на укрепрайоны к приграничью до подрядов на инфраструктуру. Алёхин подчёркивает: схемы сложные, не всё сводится к прямому хищению; часть подрядчиков работала под обстрелами, часть проектов срочно закрывали «по-пацански», обещая потом компенсировать госзаказами. Но фон подозрений усилил усталость общества от несбывшихся ожиданий.

Не стал «функцией»

Главная личностная линия в рассказе Алёхина — губернатор Старовойт пытался оставаться живым человеком в системе, где от глав ждут функциональной хладнокровности. Он легко обижался на критику, болезненно реагировал на несогласие и хотел работать «по уму». Но ничего не получилось.