Не утихающее уже несколько столетий противостояние России и стран Запада, как мы можем наблюдать, существенно обострилось за последние несколько лет. Причем очередное охлаждение произошло после того, как, казалось бы, наша страна была всячески обласкана западными «партнерами», лидеры РФ на равных с мировыми заправилами принимали участие в статусных саммитах, в России начала строиться полноценная демократическая система. И если во времена Советского Союза неприятели видели все проблемы наших взаимоотношений с ними в коммунистической идеологии, то теперь самые громко-звучащие претензии скатываются к тому, что, дескать, «вы хоть и пытаетесь строить демократию, но со свободами у вас не очень». Так в чем же истинная причина «битвы гигантов», и есть ли выход из сложившейся ситуации?

История умеет ждать

На протяжении 74 лет советской власти из сознания граждан СССР выбивалась сама мысль о том, что они могут жить в капиталистической стране. Ярким, но негативным примером капитализма, который каждый советский человек должен был помнить, ненавидеть и изжить в себе на генетическом уровне, преподносился пример капитализма в Российской Империи. При этом из сознания масс за счет репрессивного аппарата старательно стиралась всякая «тактильная» связь с ушедшей эпохой — людей, которые могли передать свои действительные воспоминания об ушедшей эпохе, попросту ликвидировали. Капитализм же в западных странах рисовался как некий коллективный демон с общими чертами, присущими ему в любой стране пребывания, — угнетением рабочих, сильным расслоением на бедных и богатых и т. д., но без выделения неких отдельных особенностей, присущих каждой капстране в отдельности.

Когда СССР пал, ситуация развернулась. В прошлом ненавистный строй стали возрождать, ориентируясь одновременно и на эталон в лице Российской империи, и на некий обобщенный Запад, имеющий при этом выраженные англосаксонские черты. Небывалую доселе популярность получили дискуссии про мощную Россию в 1913 году, реформы Витте, Столыпина и так далее. Видимо, страна подсознательно пыталась вернуться на тот уровень, с которого ее смело колесом истории.

Но это если говорить о духе капитализма, который пытались возродить через примеры собственной досоветской жизни. Буква же была практически по лекалам списана с западных аналогов. Многие законы готовились на основе англосаксонского права, корпоративные модели строились по американским или британским образцам.

Таким образом, мы получили некий симбиоз российского дореволюционного капитализма и современной англосаксонской модели. Для соотечественников — вполне себе логичный.

Поперек всех

Но вовсе не так все происходящее воспринималось с другой стороны, на которую так хотела походить стремительно «возрождающаяся» Россия. Если проанализировать поведение ее «партнеров» в девяностых и начале нулевых годов, становится понятно, что извне крах СССР, который большинством советского населения был принят осознанно, добровольно и даже местами позитивно, на Западе расценили как поражение в холодной войне.

При этом самым важным для «победителей» стали скупка российской собственности (очень часто за бесценок), лоббирование интересов своих компаний, наводнение территории «поверженного» врага экспертами, специализирующимися на гуманитарных вопросах, чтобы закрепить территорию в переходном состоянии на очень долгое время. На Западе свою «победу» трактовали как необходимость окончательно ликвидировать застарелого противника за счет внезапно свалившегося на него помрачения и построить на одной шестой части суши абсолютно подконтрольную «банановую» республику. Нечто подобное мы видим сейчас на Украине, за исключением того, что бананов от Незалежной Запад вряд ли дождется.

В борьбе за Кончиту Вурст

Правда, надо сказать, что реакция на происходящее последовала не сразу, а с некоторой задержкой. Если проанализировать начало первых серьезных информационных вбросов, с которых можно начинать отсчет полноценной антироссийской кампании, то они «удивительным» образом совпадают с двумя событиями, на первый взгляд, далекими от экономики и, вообще-то, даже от политики. А именно — запретом на пропаганду гомосексуализма и туром по России пояса Богоматери. Казалось бы, ну что такого в том, что мы не готовы приветствовать на своих улицах гей-парады, при том, что мы за выборность власти, неприкосновенность частной собственности, свободу слова и т. д. В чем антидемократизм нашего политического курса и чем он идет вразрез с путем строителей капитализма? К тому же, сам гомосексуализм как таковой не запрещается.

Однако для Запада это был первый серьезный сигнал, сказавший о том, что Россия и дальше намерена отличаться от своих «партнеров» и идти своим путем. Визит же пояса Богородицы, случившийся почти сразу после этого и собравший без всякой рекламы несколько миллионов человек, продемонстрировал, что у россиян, пусть и не у всех, сохраняются ментальные ценности, сформировавшиеся на протяжении всей истории Государства Российского. Они трансформируются, но базис их остается тем же, что и сто лет назад. И дело здесь не только в православии. Западу данное событие показало, что семьдесят лет советской власти и последовавшие за ними двадцать лет демократических реформ не выжгли в российских гражданах их исторических корней.

Тем не менее отказ от публичной демонстрации ценностей гомосексуалистов был воспринят вполне однозначно — мы перестали вписываться в сформировавшиеся в мире представления о «цивилизованном» государстве. И очень много западных политиков, включая канцлера Германии, не преминули высказаться по этому поводу.

Таким образом, история с людьми нетрадиционной сексуальной ориентации оказалась лакмусовой бумажкой, идентифицирующей цивилизационную принадлежность. Если 150 лет назад западники и славянофилы спорили из-за модели, по которой Россия должна развиваться в политической плоскости, а без малого 100 лет назад СССР противопоставлял себя Западу по политико-экономическим моделям коммунизм — капитализм, теперь, как ни странно, цивилизационный спор опустился на уровень отношения к традиционным человеческим ценностям, из которых вдруг стали исключать такие основополагающие вещи, как пол и семья.

На первый взгляд, данные гуманитарные вопросы имеют мало отношения к экономике. Но это не так. И не случайно мы упомянули в этой связи гомосексуалистов. Поскольку именно через ЛГБТ-сообщество происходит тестирование новых гуманитарных моделей, способных впоследствии повлиять не только на общество как таковое, но и на его экономическую составляющую. Таким образом, как это ни странно звучит, гомосексуалисты являются своеобразным авангардом капиталистического общества. Такой статус им обеспечивает значительное присутствие в массовой культуре, науке, самых передовых отраслях промышленности (вспомните каминг-аут генерального директора Apple Тима Кука), то есть в тех сферах, через которые распространяются новые цивилизационные идеи.

Хвост виляет собакой

Безусловно, мировой капитализм не строится только на содомитах. Однако именно в людях такого склада нуждается капитализм, чтобы сдвигать окна Овертона там, где это требуется для повышения продаж. Собственно, они были первыми, кто сдвинул одно из окон, или, как звучит определение этого понятия — рамок допустимого с точки зрения общественной морали спектра мнений в публичных высказываниях. Если век назад сама тема гомосексуализма была табуирована, то теперь представители гей-движения считаются чуть ли не героями — окно полностью сдвинулось от минуса к плюсу. Аналогичная история произошла с эвтаназией. В начале движения находятся темы инцеста и педофилии.

Теперь, как можно увидеть, просто почитав западные массмедиа или изучив социальные сети (и российские, кстати, тоже), среди основных ценностей называется личная свобода без оглядки на окружающих, институт брака пытаются признать устаревшим, деторождение отходит на второй, а то и на третий план. На практике это означает, что люди с подобными ценностями будут всю жизнь менять партнеров и связанную с ними обстановку (дома, автомобили, личные вещи) и постоянно бороться с собственной скукой. А в конце жизни им еще придется потратиться на медицину, хосписы и самые лучшие похороны.

Конечно, все вышеуказанное присуще и противникам движения чайлдфри, а также прочих движений вечных одиночек. Однако люди нового склада, как правило, менее склонны к консерватизму как в стиле жизни, так и в потреблении. Они — идеальное поле для продаж. К тому же — зависимое от мнения случайных им людей. А для того, чтобы производить впечатление на случайных для тебя окружающих, нужны усилия (встречают по одежке). Ну а усилия требуют средств, равно как привычка постоянно что-то менять, чтобы не заскучать или не показаться скучными.

Но, может быть, как раз благодаря вышеуказанным отличиям Западу удалось совершить несколько технологических революций за последние несколько веков, построить развитую капиталистическую систему с сильным социальным уклоном, в конце концов — стать доминирующей системой в мире.

Консерватизм во спасение

В России же население более консервативно даже в молодой своей части. Подход к капитализму также более спокойный, так как базируется на примерах из дореволюционного купечества — крайне консервативного в своих взглядах. А также на еще советском восприятии окружающего мира, где идеалы и самопожертвование во имя идеалов ставились очень высоко. И семья является безусловной ценностью. Причем семья в широком понимании: родители, дети, бабушки, дедушки и так далее. А где семья — там и неизбежное ограничение личных свобод, пусть и осуществляемое добровольно. Меньшее стремления рисковать. Меньше желания что-то менять и куда-то бежать, так как самое дорогое всегда находится рядом. Меньше импульсивных и дорогостоящих трат.

Это вовсе не означает, что Россия инертна и не может создавать вещи, способные обогатить остальной мир, как духовно, так и материально. Ну не только же нефтью была создана наша цивилизация. Наблюдаемые же сейчас процессы как раз и могут стать тем катализатором, который выведет нашу страну на новый виток развития. И тут падению цен на углеводороды нужно сказать большое спасибо, как обстоятельствам, которые заставят вертеться, думать, изобретать.

Но в результате значительных базовых отличий между нами и Западом ментальный конфликт двух наших цивилизаций оказался неизбежным и привел к так называемой «гибридной войне» (местами — совсем традиционной). К сожалению, вместо того, чтобы решать противоречия на уровне философов и ученых, мы предпочли их решать на политическом уровне. Хотя, с другой стороны, если процесс начался, то значит, когда-нибудь он закончится. И совсем не обязательно, что закончится он чем-то плохим.