Пропагандистский сайт «Новое время» опубликовал материалы на основе интервью со Светланой Алексиевич, и они очень выпукло демонстрируют, что писательница банально глупа. 

Всё остальное — реакционность, обскурантизм, социальный расизм, фанатичная ненависть к демократии и прогрессу, склонность к дешевым мистификациям, которые выдаются потом за документальную правду — всё это производное от обыкновенного обывательского невежества.

Алексиевич всего лишь следует конъюнктуре, обслуживая запросы глобальной элиты — и получает за это все, от Нобелевской премии до контракта от НВО.

Ниже несколько ярких цитат.

«История про Чернобыль в том числе о том, как советская система не считала человека какой‑либо ценностью. Но начинается все не с советского времени. Это заложено глубоко в нашей истории, когда на наших пространствах само устройство жизни не было настолько пристроено к человеку или не настолько шло от желаний людей, как, например, в Западной Европе...

Когда пришли большевики, они это сознание еще больше милитаризовали, сделали более агрессивным, более сектантским. Так что тут ничего удивительного. Я, например, посещала западные тюрьмы — там даже убийцы другие. Он, убийца, приходит, садится с тобой спокойно разговаривать. Я бы даже сказала, что убивать нужно коммунизм, коммунистическое мышление. У Чеслава Милоша, польского поэта, тоже лауреата Нобелевской премии, есть слова: „Фашизм — это такая короткая безвкусная оперетка, а самая страшная угроза миру — это коммунизм“...

И ты просто в ужасе понимаешь, насколько мы необразованны в этом мире, насколько мы зависим от совершенно среднего уровня людей. Ну что такое социализм, и даже демократия — что такое? Это тотальная власть посредственности, то есть, большинства… 

Недавно я увидела в Москве магазин детской военной одежды. Это привело меня в полный ужас. Я подумала: „Боже мой, как быстро все это произошло, как мгновенно“. Так же, как у нас в Беларуси, когда молодежь вышла на улицы, и сразу всех посадили. Как мгновенно стала работать эта сталинская машина. И у меня в книге говорит одна героиня из тех девочек-студенток, которые вышли на площадь: „Почему пакет, который на голову ее другу надели, когда пытали, передается через поколения, а какие‑то прекрасные мысли Чехова или Бунина не передаются?“… 

Действительно, в те дни церкви были переполнены, потому что человек не знал, куда обратиться. То, что ученые объясняли, было совершенно непонятно. Да и сами, они, по-моему, в то время были растеряны, а уж военным, политикам, местным чиновникам вообще не доверяли. Людям некуда было обратиться, и они обратились именно к Богу... 

Я чувствовала, что у меня уже нет сил на изучение зла, и тут уж не важно, небесное оно или человеческое. А то, что случилось в Чернобыле — окружало со всех сторон. То в Чернобыль уходит муж знакомой, и они думают, будут ли у них после этого дети? То приедешь в деревню, а дети тебя засыпают вопросами: „А будут у буслов буслята? А будут листики опять?“. Идешь по деревне и видишь, как на твоих глазах коров гонят к воде, а они разворачиваются и не идут. Видно чувствуют, что в реке что-то не так. Приходишь к пасечнику, а он рассказывает: „Неделю пчелы не вылетают из ульев“. Рыбаки сетуют, что не могут червяка достать из земли — тот глубоко ушел. Было такое ощущение, что мир не первый раз сталкивается с подобным, в его ДНК заложена некая информация, которой у нас, людей, нет».