Книгу Максима Семеляка «Значит, ураган» музыкальные критики уже успели назвать лучшей из того, что писали о Егоре (Игоре) Летове до сегодняшнего дня. 

Реверанс сделан неслучайно — Семеляк пусть и не сразу, но сумел войти в доверие к Игорю Федоровичу.

Поначалу они обменивались музыкой, потом журналист гостил у Егора в Омске, а позже вместе летали на гастроли в США, которые были сорваны сразу после первого выступления в Нью-Йорке.

Он не считывал во мне ничего такого, что он неоднократно наблюдал и чего постепенно начинал сторониться: я не был ни панком, ни коммунистом, ни музыкантом, ни патриотом, ни либералом, ни писателем, ни мыслителем, ни сибиряком, ни олдовым, ни неофитом. Летов меня как-то спросил, кем я себя считаю по жизни, — пришлось ляпнуть, что я интегральный гуманист (читал накануне Маритена и удачно запомнил термин), и, кажется, его это вполне устроило, — рассказывает о сближении автор.

Этот во многом интимный ракурс позволяет Семеляку показывать Егора Летова с необычных сторон, даже самые преданные фанаты «Гражданской обороны» найдут истории и факты, которые ранее нигде не всплывали, и это, несомненно, сильная сторона книги. Например, зная, что отношения Егора испортились со старшим братом после того, как тот не приехал на похороны матери, трудно всерьез читать последние новости о том, что Сергей Летов обвинил вдову в смерти брата. Даже спустя 13 лет после смерти младшего Летова всё ещё «хотят сделать частью попса».

Впрочем, есть у книги и другая не менее интересная, но гораздо более спорная сущность. То самое «лирическое исследование» - формат, с которым нечасто сталкивается читатель, привыкший к классическим биографиям музыкантов.

Например, британский профессор культурологии Уилл Брукер в качестве эксперимента за один год «прожил» карьеру Дэвида Боуи, подражая ему вплоть до мелочей, для своей книги «Почему Боуи важен» (она тоже вышла в издательстве Individuum). Но это скорее исключение из правил. Семеляк лишь изредка пытается анализировать причины сложной судьбы Летова, фокусируясь на личном восприятии его творчества и связанными с ним последствиями в собственной жизни.

«Вот будь у меня дети, хотел бы я, чтобы они слушали „Гражданскую оборону“?», — спрашивает себя журналист. И тут же делает печальный вывод: «С другой стороны, детей у меня (как и у Летова) тоже нет — и как знать, может быть, это каким‐то боком связано с вбитыми по юности в голову песнями ГО?».

За эти лирические отступления и воспоминания автору книги уже досталось в Сети. Широко разошлась сцена, где девушка занимается оральным сексом с журналистом в студии «Колокол», где ему параллельно записывают новые альбомы ГО. Казалось бы, при чем тут Егор? Но именно такие необязательные эпизоды заставляют читателей вспоминать свой собственный опыт погружения в вселенную ГО, и что поразительно, там находится место и для любовных переживаний.

«Опыт лирического исследования» дает право на свои собственные отступления и, помимо познавательных ссылок на философов и другие музыкальные группы, это самое ценное в книге. В процессе чтения трудно не начать слушать старые записи. Как правильно замечает автор, песни и стихи Егора Летова постепенно становятся предметом академического исследования. 

Но вот о чем он умалчивает: эти песни потом преследуют тебя всю жизнь, как «неуловимые мстители».